http://www.proza.ru/2014/07/09/386

Главные песни о Главном. Мистерия Жизни. Творю Сказку: Святая Русь Изначальная Богом данная славным чадам своим, чтущим Праверу предков, как свою, полюбивших чужих Богов, как своих.
Прощание славянки
В. И. Агапкин, А. Мингалёв-1941г

Много песен мы в сердце сложили,
Воспевая родные края,
Беззаветно тебя мы любили,
Святорусская наша земля.
Высоко ты главу поднимала,
Словно солнце, твой лик воссиял,
Но ты жертвою подлости стала
Тех, кто предал тебя и продал.

Припев:
И снова в поход труба нас зовёт.
Мы все встанем в строй
И все пойдем в священный бой.
Встань за Веру, Русская земля!

Ждут победы России Святые,
Отзовись, православная рать!
Где  твой и где твой Добрыня?
Сыновей кличет Родина-.
Под хоругви мы встанем все смело
Крестным ходом с молитвой пойдём,
За Российское правое дело
Кровь мы русскую честно прольём.

Припев.

Все мы —  Великой Державы,
Все мы помним заветы отцов,
Ради Родины, чести и славы
Не жалей ни себя, ни врагов.
Встань, , из вражского плена.
Дух победы зовёт, в бой пора!
Подними боевые знамена
Ради Веры, Любви и Добра.

Припев.
 Мои любимые песни, которые я вместо колыбельной пою семилетней девочки убитой в Славянске. Вот, что она просила меня передать вам:
Я желаю Вам Радости, Изобилия, Восторга Души и Торжества Духа.
Я дарю Вам Любовь, Нежность, частичку себя и миллионы поцелуев.
Я буду Вашим Ангелом – хранителем в этой жизни.
Я всегда буду рядом с Вами.
Я буду ладонью, которая гладит ваши волосы.
Я буду солнечным лучом на вашем лице.
Я буду мерцанием звезд на вашем небосводе.
И лунным светом в вашей комнате.
Я буду воздухом, которым вы дышите.
Я буду вашей любимой мелодией.
Я буду именем, которое вы прокричите в ночи.
Я целую ваши волосы, ваш лоб, ваши глаза, ваши
губы, ВАШ ГОЛОС...
 Как? Вы уже забыли ее? Сколь быстротечно время, сколь избирательна память наша. Что ж, напомню:
«Меня убили под Славянском.
Мне было семь неполных лет.
Со мной убиты  с папой,
Убиты  и дед.

Мне было больно, очень больно.
Так не бывает у .
Скажи солдат, в меня стрелявший,
Что скажешь дочери своей?

Отдашь ли ей мои игрушки?
Отдашь с рисунками альбом?
Отдашь в крови моей котёнка?
Как взглянешь ей в глаза потом?

Скажи солдат, меня убивший,
Каким ты молишься Богам?
Кому принёс ребёнка в жертву?
В какой отдашь добычу ?

Я умерла и я не плачу.
Застыла на щеке слеза.
Запомни враг, в меня стрелявший,
Убитой дочери глаза".
Автор o_znake
 Песни для романа "Мистерия Жизни" - их поют герои в соответствующие моменты своей жизни, так как Мистерия - рок-опера в стиле тяжелого РОКА.
Вот одна из арий, которую исполняет доброволец Бодя зи Львова,который послал снаряд, сразивший семилетнюю девочку из Славянска. Вот, что у меня получилось:
Тяжелым басом гремит фугас
Ударил фонтан огня
А Бодя зи Львова пустился в пляс
Какое мне дело до всех до вас
А вам до меня?!

Трещит земля как лесной орех
Как щепка трещит 
А Бодю зи Львова вновь разбирает смех
Какое мне дело до вас до всех
А вам до меня

Но пуля-дура вошла меж глаз
Ему на закате дня
Успел сказать он и в этот раз
Какое мне дело до всех до вас
А вам до меня

Простите солдатам последний грех
И память им не храня
Печальных не ставьте над нами вех
Какое им дело до вас всех...
Попробуйте и вы, ведь открыв мою авторскую страничку, вы стали героями Мистерии Жизни. Так творите же мир добра, любви,дружбы, а не мир ненависти и Зла. Когда Свет ведет войну с Тьмой, в сумерках не скроешься. Или - или - третьего не дано для славных потомков первых  Отца, сотворившего это мир иллюзий, чтобы убедиться не ошибся ли в выборе.Но его одолевают сомнения, как и меня: не рано ли вам рассказывать о том, что я узнал, странствуя в Разных Пространствах и Временах. Впрочем, почему бы и нет? Все сказано уже давно и мои восточные друзья - мусульмане, правы, когда утверждают что после Мухаммеда не будет больше послано пророков людям.
Если всем наплевать на убитых в Славянске , то кто мы после этого - Люди? Мне глубоко наплевать на то, кто прав, а кто виноват - пусть рассудит история, но мне не наплевать на то, что гибнут дети,  старикам, оставшимся в Славянске, точно свиньям бросают буханки хлеба, которые "благодетели" привезли на армейском грузовике, точно кирпичи. Горек этот хлеб. Мне не плевать, когда георгиевской ленточкой вытирают армейские "берцы"/?/Вспомните Высоцкого:Я не люблю фатального исхода. От жизни никогда не устаю. Я не люблю любое время года, Когда веселых песен не пою. Я не люблю открытого цинизма, В восторженность не верю, и еще, Когда чужой мои читает письма, Заглядывая мне через плечо. Я не люблю, когда наполовину Или когда прервали разговор. Я не люблю, когда стреляют в спину, Я также против выстрелов в упор. Я ненавижу сплетни в виде версий, Червей сомненья, почестей иглу, Или, когда все время против шерсти, Или, когда железом по стеклу. Я не люблю уверенности сытой, Уж лучше пусть откажут тормоза! Досадно мне, что слово "честь" забыто, И что в чести наветы за глаза. Когда я вижу сломанные крылья, Нет жалости во мне и неспроста - Я не люблю насилье и бессилье, Вот только жаль распятого Христа. Я не люблю себя, когда я трушу, Обидно мне, когда невинных бьют, Я не люблю, когда мне лезут в душу, Тем более, когда в нее плюют. Я не люблю манежи и арены, На них мильон меняют по рублю, Пусть впереди большие перемены, Я это никогда не полюблю.
   Протрите глаза, а лучше умойте свою душу слезами невинноубиенных детей, которые взывают к вам с небес на украинском ТВ 112 :"Если дети цветы жизни, мы не хотим лежать на могильной плите, Папы и мамы! Мы не хотим умирать!!!" Да кто их слышит кроме меня?
 Давайте рядом с памятником Небесной сотни поставим другой, куда, как в Саласпилсеhttp://www.playcast.ru/view/1015634/3f46fd7903be6f62d385c024354e8eb052a867eapl, будут приносить не цветы, а конфеты и детские игрушки. Памятник невинноубиенным детям. А надпись? Хотя бы эту:"Захлебнулся детский крик
И растаял словно эхо,
Горе скорбной тишиной
Проплывает над землёй,
Над тобой и надо мной.

Не несут сюда цветов,
Здесь не слышен стон набатный,
Только ветер много лет,
Заметая страшный след,
Кружит фантики конфет.
На гранитную плиту
Положи свою конфету.
Он как ты ребёнком был,
Как и ты он их любил,"
Майдан его убил.
Любящие тебя …
Или официальную:
С любимыми не расстаются,
Лишь рядом быть перестают.

Ты спишь, а мы живем,
Ты жди, и мы придем…

Ты рано ушла от нас, наша любимая Малышка.
Унесла наше счастье и радость.

Великой скорби не измерить,
Слезами горю не помочь.

Тебя нет с нами, но навеки
В сердцах ты наших не умрешь.


Ушла, оставив след печали,
порывы скорби и тоски.

Вспомни обо мне Господи,
Посети меня со спасением твоим.
Блаженны плачущие: ибо они утешатся.
Вспомни обо мне, Боже,
И не оставь любящих тебя.

Как капли росы на розах,
На щеках моих слезы.

Тебя уж нет, а мы не верим.
В душе у нас ты навсегда.
И боль свою от той потери
Не залечить нам никогда.

Любовь к тебе, родная,
Умрет лишь вместе с нами.
И нашу боль и нашу скорбь
Не выразить словами.

Нашу боль не измерить
И в слезах не излить.
Мы тебя, как живого,
Будем вечно любить.

Любим тебя, гордимся тобой.
В памяти нашей
Всегда ты жива.

Не слышно голоса родного,
Не видно добрых, милых глаз.
Зачем судьба была жестока?
Как рано ты ушла от нас.

Великой скорби не измерить,
Слезами горю не помочь.
Тебя нет с нами, но навеки
В сердцах ты наших не умрешь.

Как жаль, что твоя жизнь
Была такой короткой,
Но вечной будет память о тебе.

Спи, доченька любимая, спокойно.
Ты свой короткий путь прошла
Честно и радостно.

К твоей безвременной могиле
Наша тропа не зарастет.
Родной твой образ, образ милый
Всегда сюда нас приведет,

Никто не смог тебя спасти
Ушла из жизни очень рано,
Но светлый образ твой родной
Мы будем помнить постоянно.

Словами не высказать,
Слезами не выплакать наше горе.
Ты всегда в наших сердцах. Живой тебя представить так легко,
Что в смерть твою
Поверить невозможно.

Тише листья, не шумите,
Мою Малышку не будите,

С жизнью покончен вопрос.
Больше не будет ни горя, ни слез.

Ангел родной
Прости виноват,
Что не был в час смерти
Рядом с тобой.

Сердце погасло, будто зарница,
Боль не притушат года.
Образ твой вечно будет храниться
В памяти нашей всегда. Ты жизнь свою прожила достойно,
Оставив память нам навек.
В безмолвном мире спи спокойно,
Любимый нами человек.

Ты не вернешься, не оглянешься,
Не станешь мудрой и седой.
Ты в нашей памяти останешься
Всегда живой и молодой.

Проходящий, остановись,
О Малышке безгрешной, помолись.
Я была, как ты,
Ты будешь, как я.

Возвратится прах в землю
Чем он и был.
А дух возвратиться к Богу,
Который дал его.
А лучше просто, как на Пискаревском кладбище: "Их имен благородных мы здесь перечислить не сможем,
Так их много под охраной гранита,
Но знай, внимающий этим камням,
Никто не забыт и ничто не забыто".
Но также писали 100 лет назад в Талергофском альманахе - пропамятной книге...

 Галицкая Голгофа

Отходящая тьма предъ разсвЪтомъ особенно черна и грозна, послЪднiя судороги бури, проломные порывы шквала наиболЪе неистовы и алы. Победный восторгъ достиженiя, торжествующiй прорывъ новой жизни и воли жертвенно искупляются раньше жестовой и жуткой мистерiей сугубыхъ томленiй и мукъ. Искупительный путь къ Воскресенiю ведетъ через крестныя страсти Голгофъ.

И такой именно страшной и мучительной крестной жертвой искупила и наша многострадальная родина — изстари нуждой прибитая и незбывнымъ горемъ повитая Прикарпатская Русь - свой долгожданный, но, увы, оказавшiйся столь непродолжительнымъ и непрочнымъ, освободительный, воскресный миражъ 1914—1915 годовъ, Закаленная въ многовековой борьбЪ и неволЪ, привычная къ наилютейшимъ гоненiямъ и мукамъ, она, навЪчная страдалица-раба, подверглась тутъ такой бешеной облавЪ и травлЪ, такимъ чудовищнымъ издЪвательствамъ и пыткамъ, предъ которыми вчужЪ блЪднЪютъ самые мрачные и дикiе ужасы средневЪковыхъ изувЪрствъ и боенъ, которые превзойдены ужъ развЪ только нынЪшнимъ лютымъ кошмаромъ "чрезвычайныхъ" застЪнковъ и норъ.

Въ смертельномъ предчувствии близкаго падения и бЪгства, въ судорожномъ страхЪ мрачнаго и позорнаго конца, обезумЪвшiй врагъ пытался выместить на своей безвинной и безотвЪтной жертвЪ послЪднюю, отчаянную свою ярость, упырно упиться ея сиротскими слезами и кровью въ свой крайнiй, предъутреннiй часъ.

И упился тутъ ими онъ въ волю, сверхъ всяческой меры и краю! Залилъ, обагрилъ ими всю жалкую жертву-страну. Оплевалъ, осквернилъ скорбное лицо мученицы трупнымъ ядомъ своей кошунственной слюны. Опалилъ, прожегъ ее сплошъ злобнымъ заревомъ безсмысленныхъ пожаровъ и костровъ. Разорилъ ея убогiя, старые хижины, ограбилъ или уничтожилъ злостно ея сЪренькiй, нищенскiй скарбъ. Поругалъ ея тихiя, завЪтныя святыни, зверски оскорбилъ ея чистую вЪру и народную честь. Завалилъ свой бЪглый, злопамятный путь безчисленными трупами ея лучшихъ, любимыхъ сыновъ. А тысячи, тысячи другихъ злобно повергъ въ свои цепкiя тюрьмы, истязалъ ихъ и мучилъ нещадно, а затЪмъ и увлекъ за собою на своемъ предъисчезномъ бЪгу.

О, да будетъ же проклята въ мiрЪ его гнусная, страшная: память, пусть сгинетъ на вЪчные вЪки этотъ дикiй, безумный кошмаръ.

Но выставить и пригвоздить весь этотъ кошмаръ и ужасъ къ позорному столбу исторiи все-таки желательно и нужно. Хотя-бы только для безстрастнаго и нелицепрiятнаго суда грядущихъ временъ, хотя-бы для прославнаго увЪковЪченiя испытанныхъ тутъ нашимъ народомъ ужасныхъ мытарствъ, издЪвательствъ и мукъ. Для достойнаго и признательнаго запечатлЪнiя на пропамятныхъ скрижаляхъ исторiи его сверхчувственнаго долготерпЪнiя и вЪрнаго и устойнаго героизма на искупительномъ крестЪ.

Воспринялъ нашъ доблестный мучевеникъ-народъ всю эту жестокую казнь и хулу, какъ и всЪ прежнiя гоненiя и козни подъ австрiйскимъ ярмомъ, не за какую-нибудь дЪйствительную измЪну или другую опредЪленную вину, которыхъ тутъ въ общемъ, въ спокойномъ нацiонально-культурномъ быту и трудЪ его, и не было, и быть не могло, а просто и исключительно только благодаря тому, что рядомъ, бокъ-о-бокъ, жила-цвЪла могучая, единокровная ему Pocciя, передъ которой дряхлая тюрьма народовъ — Австрiя всегда испытывала самый злобный и неистовый страхъ. И въ этомъ-то суетномъ страхЪ, въ этой трусливой враждЪ ея къ Pocсiи, съ одной стороны, а въ русскомъ же обликЪ, сознанiи и даже имени нашего злосчастнаго народа, съ другой, и следуетъ, очевидно, признать ту главную, основную причину, тотъ внутреннiй двнгатель зла, которые и вызвали нынЪ, въ безумномъ военномъ угарЪ, весь этотъ чудовищный, жуткiй кошмаръ.

Словно въ дикомъ, разбойномъ разгулЪ, какъ въ безумномъ, кровавомъ бреду, разомъ ринулись на несчастную жертву, вдругъ сорвавшись съ праздныхъ своръ и цЪпей, какъ всЪ органы государственной стражи и власти, такъ и всякiя темныя и враждебныя силы въ странЪ вообще.

Такъ, съ первыхъ-же сполоховъ бури, зapaнЪe обреченная на гибель, вся вЪрная нацiональнымъ завЪвтамъ, сознательная часть мЪстнаго русскаго населенiя была сразу-же объявлена внЪ всякаго закона и щита, а вслЪдъ за этимъ и подвергнута тутъ-же безпощадной травлЪ и бойнЪ. По отношенiю къ этимъ — по государственной логикЪ Австрiи — завЪдомымъ и обязательнымъ „измЪнникамъ" и „шпiонамъ" — „руссофиламъ" — всЪ экстренныя мЪры воздействiя и мести стали теперь, внЪ обычныхь нормъ и условiй культуры и правопорядка, умЪстны, целесообразны и хороши. ВсЪ наличныя средства и силы государственной охраны и власти, вся наружная и тайная полицiя, кадровая и полевая свора жандармовъ, и даже отдЪльные воинскiе части и посты, дружно двинулись теперь противъ этихъ ненавистныхъ и опасныхь „тварей" и стали бЪшено рыскать по несчастной странЪ безъ всякой помЪхи и узды. А за ихъ грозными и удобными спинами и штыками привольно и безудержно эасуетился также, захлебываясь отъ торжествующей злобы, вражды и хулы, и всякiй ужъ частный австрофильскiй закидень и сбродъ, съ окаяннымъ братомъ-изувЪромъ — Каиномъ несчастнаго народа — во главЪ...

И это послЪднее уродливое явленiе, ужъ помимо самой сущности вещей, слЪдуетъ тутъ выдвинуть съ особымъ возмущенiемъ и прискорбiемъ на видъ, на позоръ грядущимъ поколЪнiямъ, на проклятiе отъ рода въ родъ! Потому что, если всЪ чужiе, инородные сограждане наши, какъ евреи, поляки, мадьары или нЪмцы, и пытались тутъ всячески тоже, подъ шумокъ и хаосъ военной разрухи, безнаказанно свести со своимъ безпомощнымъ политическимъ противникомъ свои старые споры и счета или даже только такъ или иначе проявить и выместить на немъ свой угарный "патрiотическiй" пылъ или гнЪвъ вообще, то все-таки дЪлали все это, какъ ни какъ, завЪдомо чужiе и болЪе или менЪе даже враждебные намъ элементы, да и то далеко не во всей организованной и сплошной своей массЪ, а только, пожалуй, въ самыхъ худщихъ и малокультурныхъ своихъ низахъ, дЪйствовавшихъ къ тому-же большей частью по прямому наущенiю властей или въ стадномъ порывЪ сфанатированной толпы. А между тЪмъ, свой-же, единокровный братъ, вскормленный и натравленный Австрiей "украинскiй" дегенератъ, учтя исключительно удобный и благопрiятный для своихъ партiйныхъ происковъ и пакостей моментъ, возвелъ всЪ эти гнусные и подлые навЪты, надругательства и козни надъ собственнымъ народомъ до высшей, чудовищной степени и мЪры, облекъ ихъ въ настоящую систему и норму, вложилъ въ нихъ всю свою пронырливость, настойчивость и силу, весь свой злобный, предательскiй ядъ. И мало, что досыта, въ волю — доносами, травлей, разбоемъ — надъ нимъ надругался, гдЪ могъ, что на муки самъ eгo предалъ и злостно ограбилъ до тла, но наконецъ даже, въ добавокъ, съ цинической наглостью хама, пытaется вдругъ утверждать, что это онъ самъ пострадалъ такъ жестоко отъ лютой австрiйской грозы, что это ему именко принадлежитъ этотъ скорбный, мученическiй вЪнецъ... А дальше ужъ, въ злостномъ бреду и цинизмЪ, вЪдь, некуда, не съ чЪмъ идти !

Возвращаясь къ самимъ событiямъ, приходится прежде всего отметить, что началось дЪло, конечно, съ повсемЪстнаго и всеобщаго разгрома всЪхъ русскихъ организацiй, учрежденiй и обществъ, до мельчайшихъ кооперативныхъ ячеекъ и дЪтскихъ пpiютовъ включительно. Въ первый-же день мобилизацiи всЪ они были правительствомъ разогнаны и закрыты, вся жизнь и дЪятельность ихъ разстроена и прекращена, все имущество опечатано или расхищено. Однимъ мановенiемъ грубой, обезумЪвшей силы была вдругъ вся стройная и широкая общественная и культурная: организованность и работа спокойнаго русскаго населенiя разрушена и пресЪчена, однимъ изувЪрскимъ ударомь были разомъ уничтожены и смяты благодатные плоды многолЪтнихъ народныхъ усилiй и трудовъ. Всякiй признакъ, слЪдъ, зародышъ русской жизни былъ вдругъ сметенъ, сбитъ съ родной земли...

А вслЪдъ за тЪмъ пошелъ ужъ и подлинный, живой погромъ. Безъ всякаго суда и слЪдствiя, безъ удержу и безъ узды. По первому нелепому доносу, по прихоти, корысти и враждЪ. То цЪлой, гремящей облавой, то тихо, вырывочно, врозь. На людяхъ и дома, въ работЪ, въ гостяхъ и во снЪ.

Хватали всЪхъ сплошъ, безъ разбора, Кто лишь признавалъ себя русскимъ и русское имя носилъ. У кого была найдена русская газета или книга, икона или открытка изъ Россiи. А то просто кто лишъ былъ вымЪченъ какъ „руссофилъ".

Хватали, кого попало. Интеллигентовъ и крестьянъ, мужчинъ и женщинъ, стариковъ и дЪтей, здоровыхъ и больныхъ. И въ первую голову, конечно, ненавистныхъ имъ русскихъ „поповъ", доблестныхъ пастырей народа, соль галицко-русской земли.

Хватали, надругались, гнали. Таскали по этапамъ и тюрьмамъ, морили голодомъ и жаждой, томили въ кандалахъ и веревкахъ, избивали, мучили, терзали, — до потери чувствъ, до крови.

И, наконецъ, казни — виселицы и разстрЪлы — безъ счета, безъ краю и конца. Тысячи безвинныхъ жертвъ, море мученической крови и сиротскихъ слезъ. То по случайному дикому произволу отдЪльныхъ звЪрей-палачей, то по гнуснымъ, шальнымъ приговорамъ нарочитыхъ полевыхъ лже-судовъ. По нелЪпЪйшимъ провокацiямъ и доносамъ, съ одной стороны, и чудовищной жестокости, прихоти или ошибкЪ, съ другой. Море крови и слезъ…

А остальныхъ потащили съ собою. Волокли по мытарствамъ и мукамъ, мучили по лагерямъ и тюръмамъ, вновь терзая голодомъ и стужей, изводя лишенiями и моромъ. И, словно въ адскомъ, чудовищномъ фокусЪ, согнали, сгрузили все это, наконецъ, въ лагерЪ пытокъ и смерти — приснопамятномъ ТалергофЪ, по проклятому названiю котораго, такимъ образомъ, и возглавляется нынЪ настоящiй пропамятный альманахъ.

Печальная и жуткая это книга. Потрясающая книга бытiя, искуса и мукъ многострадальной Галицкой Руси въ кошмарные дни минувшаго грознаго лихолЪтiя. Прославный памятникъ и скорбный помяникъ безвинно выстраданной ею искупительной, вечерней жертвы за Единую, Святую Русь!

ЗавЪтная, пропамятная книга. Конечно, пока-что она далеко еще не закончена, не полна. Еще много въ ней пробЪловъ и изъяновъ, а даже, можетъ быть, ошибокъ вообще. ЦЪлые округи и перiоды, многiя подробносги и черты — за отсутствiемъ свЪдЪнiй и справокъ — въ ней пока пропущены совсЪмъ. Некоторыя данныя, въ особенности — изъ современныхъ газетъ, недостаточно провЪрены и, можетъ быть, не точны и смутны. И, наконецъ, въ ней вовсе нЪтъ еще надлежащей исторической цельности и призмы, нЪтъ стройности и глади вообще. Лишь сырой и отрывочный сборникъ черновыхъ матерiаловъ и датъ. Но все это нисколько не измЪняетъ самой сущности и вЪрности вещей. Но все-таки уже вполнЪ сквозитъ и оживаетъ вся общая картина во всей своей ужасной яркости и широтЪ.

И эта жуткая и скорбная картина такъ грозно вопiетъ сама ужъ за себя!

Ю. Яворский.

ПЕСНЬ ТЕРЕЗИНА

1914-1917 гг.

Ой, цісарю, цiсароньку,

На що нас карбуєшь,

За яку провину в тюрьмах

Мучишь і мордуєшь.

Ой, скажи нам, цісароньку,

Чим ми провинились,

За що в мурах і болоті

Ми тут опинились?









Предисловiе къ первому выпуску.

Предлагая благосклонному читателю первую книгу о страданiяхъ русскаго народа Прикарпатья во время мipовoro пожара, мы должны предупредить его, что въ этой книгЪ будетъ отведено мЪсто только тому историческому матеpiaлy, который въ воображенiи читателя долженъ нарисовать яркую и полную картину австро-мадьярскаго террора, творившагося надъ русскимъ народомъ у нeгo дома, въ ГаличинЪ, БуковинЪ и Угорской Руси, въ caмoмъ началЪ великой войны, въ 1914 тоду. Введемъ его пока въ тотъ первый перiодъ войны, который въ oтнoшенiи Галичины ознаменовался поcпЪшнымъ отходомъ австро-мадьярскихъ войскъ за р. Сянъ, и дальше за Дунаецъ. ДЪлаeмъ это по слъдующимъ соображенiямъ.

Однимъ изъ caмыхъ важныхъ побуждающихъ обстоятельствъ является то, что этотъ перiодъ, xoтя и связанъ въ многихъ случаяхъ органически съ понятiемъ концентрацiонныхъ лагерей для pycскихъ людей въ глубинЪ Австрiи, въ общей сложности всЪхъ тяжелыхъ явленiй безпощадной кровавой расправы и при той безмятежной широтЪ мучительной картины нечеловЪческаго издЪвательства и политическаго террора надъ неповиннымъ русскимъ народомъ, несравненно грандiознЪе и ярче въ исторiи обширнейшей мартирологiи карпаторусскаго народа во время войны, чЪмъ caмыя ужасныя минуты страданiй десятковъ тысячъ русскихъ во вcЪхъ концентрацiонныхъ австрiйскихъ лагеряхъ. Талергофъ, Терезинъ, ВЪна и другiя мЪста заключенiя русскихъ страдальцевъ — это все-таки извЪстная система террора, въ нихъ были опредЪленныя ycлoвiя, была своя форма, однимъ словомъ — все то, что легче дается формально установить и определить. Ибо одно указанiе на характерныя явленiя, съ особенной яркостью выдЪлявшiяся на фонЪ мученической жизни заключенныхъ, даетъ уже представленiе о цЪломъ комплексЪ тЪхъ факторовъ, благодаря которымъ приходилось страдать талергофцамъ или терезинцамъ физически и нравственно. А наоборотъ, весь ужасъ и мученiя, перенесенныя русскимъ населенiемъ въ Австро-Венгрiи, главнымъ образомъ, на первыхъ порахъ войны, т.е. до момента вытЪcнeнiя русской армiей австро-мадьярскихъ вoйcкъ за Дунаецъ и по ту сторону Карпатскаго хребта, не имЪли предЪла: это была сплошная полоса неразборчиваго въ средствахъ, безсистемнаго террора, черезъ которую прошло поголовно все pyccкоe населенiе Прикарпатья.

Черная гроза военнаго и административнаго австро-мадьярскаго террора, клокотавшая надъ русскимъ населенiемъ въ ГаличинЪ, БуковинЪ и Угорской Руси въ этоть первый перiодъ войны, была настолько свирепа, что вполнЪ подтвердила то мнЪнiе, какое постепенно стало утверждаться за испытавшими первые ея приступы, a затЪм очутившимися въ концентрацiонныхъ лагеряхь въ глубинЪ Aвстрии, какъ о болЪе счастливыхъ.

Слишкомъ велики и безконечно жестоки были страданiя карпато-россовъ въ этотъ первый пepioдъ войны на ихъ-же прадЪдовской землЪ, у нихъ-же дома. На нихъ мы должны остановиться ближе. Это тЪмъ болЪе необходимо, что съ каждым годомъ, отдЪляющимъ наши дни оть того жестокаго въ истopiи русскаго народа времени, память о немъ начинаетъ тускнЪть и затираться въ народномъ сознанiи.

А кь тому-же, въ то время, какъ о ужасахъ концентрацiонныхъ лагерей писалось сравнительно много въ началЪ войны въ русской, швейцарской, итальянской, французской и даже нЪмецкой (coцiaлистической) печати, а послЪ войны появились болЪе или менЪе обстоятельныя свЪдЪнiя въ галицко-русскихъ и американскихъ печатныхъ изданiяхь, — о австро-мадьярскихъ звЪрствахъ надъ неповиннымъ ни въ чемъ pyccкимъ населенiемъ, находившимся подъ властью Австрiи, совершаемыхъ на мЪстахъ, писалось oчeнь мало и къ тому-же случайно, отрывочно, а главное — противоречиво. ВсЪ тЪ случайныя свЪдЪнiя объ этомъ жестокомъ перiодЪ, какiя попадали въ печать, не могли претендовать на полноту и элементарную безпристрастность именно потому, что были современными и писались въ исключитительно болЪзненныхъ общественныхъ условiяхъ, въ oбcтановкЪ непосредственнаго военнаго фронта. Современныя газеты сплошь и рядомъ пестрЪли по поводу каждаго отдЪльнаго случая этой разнузданной расправы свЪдЪнiями беззастЪнчиво тенденцioзнагo характера. Этoй преступной крайностью грЪшила, за рЪдкими исключенiями особенно галицкая польская и „украинская" печать. Въ ней вы напрасно будете искать выраженiя хотя-бы косвеннаго порицанiя массовымъ явленiямъ безцеремонной и безпощадной, безъ суда и безъ слЪдствiя, кровавой казни нашихъ крестьянъ за то только, что они имЪли несчасгье быть застигнутыми мадьярскимъ или нЪмецкимъ (австрiйскимъ) полевымъ патрулемъ въ полЪ или въ лЪсу и при допросЪ офицера-мадьяра или нЪмца, непонимавшаго совершенно pyccкагo языка, пролепетали фатальную фразу, что они всего только "бЪдные руссины"! А что пocлЪ этого говорить о такихъ случаяхъ, когда передъ подобными "судьями", по доносу въ большинствЪ случаевъ жалкаго „людця"-мазепинца, цЪлыя села обвинялись въ откpытомъ "pyccoфильствЪ"? He рЪдко кончались oни несколькими разстрЪлами, а въ лучшемъ случаЪ сожженiемъ села. Широкая публика объ этомъ не могла знать подробно въ тЪ знойные дни всеобщаго военнаго угара, а еще меньше она знаетъ сейчасъ.

И поэтому ясно сказывается именно тa необходимость, чтобы раньше, чЪмъ писать объ ужасахъ Талергофа, и на эту кровавую полосу страданiй русскаго народа у подножья родныхъ Карпатъ бросить больше свЪта и попристальнЪе взглянуть нa нее. Она настолько выразительна и, пожалуй, исключительна въ исторiи недавней военной мартирологiи Европы, что было-бы замЪтнымъ упущением съ нашей cтopoны нe остановиться на ней ближе въ отдЪльнoй первой книжкЪ, не указать на то, что нe только предварило Taлepгoфъ и ему сопутствовало, но было куда ужаcнЪe Талергофа. Объ этом и будетъ говорить предлагаемая первая часть „Талергофскаго Альманаха".

Въ этoй книгЪ читатель найдетъ разнородный матерiалъ, правдиво и рельефно рисующий грозную картину страданiй Галицкой и Буковинской Руси, и сложившiйся изъ политико-общественныхъ очерковъ, статей, отрывковъ изъ дневниковъ разныхъ лицъ и, наконецъ, изъ беллетристическихъ разсказовъ и стихотворенiй, написанных на фонЪ переживанiй обездоленнаго народа въ первомъ перiодЪ войны. Отъ eгo вниманiя не ускользнетъ тоже явное указанie на то, кто изъ соседей и даже родныхъ братьевъ сознательно прилагалъ свою руку къ этoмy страшному преступленiю австрiйскихъ немцевъ и мaдьяръ надъ нашимъ народомъ.

И только въ послЪдующихъ выпускахъ „Талергофскаго Альманаха" бyдемъ постепенно знакомить нашего читателя съ дальнЪйшей исторiей жестокаго мученiя окраинной, Карпатской Руси, со всЪми ея подробностями; посвятимъ серьзное вниманiе непрекращавшемуся ужасу надъ русскимъ народомъ и въ другихъ перiодахъ войны, какъ тоже на чужбинЪ, вдали оть родныхъ Карпатъ, вдали отъ прадЪдовской земли. Въ нихь мы отведемъ достаточное мЪсто описанiю мученическаго заточенiя сознательнЪйшей части карпато-русскаго народа въ TaлepгoфЪ, ТерезинЪ и др. концентрацiонныхъ лагеряхь въ глубинЪ Австро-Венгрiи и въ то-же время въ отдЪльномъ выпускЪ постараемся вернуться къ тому жуткому австро-венгерскому террору, какой съ половины 1915 года, пocлЪ отхода русскихъ войскъ изъ предЪловъ Карпатской Руси за р. Збручь и Стырь, съ новымъ ожесточенiемъ бушеваль повсемЪстно въ русской ГаличинЪ и БуковинЪ.

Принимаясь за работу надъ составленiемъ „Талергофскаго Альманаха", мы здЪсь въ общихъ чертахъ указали на порядокъ и схему нашего труда. Изъ этого читатель видитъ, что въ немъ не объ одномъ ТалертофЪ будетъ рЪчь. Наша задача значительно шире и многостороннЪе. Почему и названiе нашей книги о страданiяхъ карпато-русскаго народа во время великой мiровой войны является лишь символическимъ, относительнымъ. Оно заимствовано изъ одной лишь частности мартирологiи нашего народа, по своей яркости оказавшейся до извЪстной степени отличительнымъ послЪвоеннымъ внЪшнимъ признакомъ для русскаго нацiональнаго движенiя въ Прикарпатьи. Характерная частность, указанная въ заглавномъ мЪcтЪ нашей книги, должна быть глубокомысленнымъ идейнымъ символомъ для общей картины, рисуемой нами въ отдЪльныхъ выпускахъ "Альманаха".

Никто не скажетъ, что наша задача легка. Она и тяжела, и глубокоотвЪтственна. ЗдЪсь мы должны охватить и передать отдЪльныя и знаменательныя явленiя этого жуткаго для нашего народа времени и изъ обилiя тысячныхъ случаевъ безчеловЪчнаго насилiя соткать вЪрную и яркую памятную картину того, какъ страдалъ карпато-русскiй народъ во время войны, подь игомъ б. Австро-Венгрiи.

Наша задача тяжела еще потому, что она прежде всего отвЪтственна, какъ передъ лучшимъ будущимъ нашего народа, такъ тЪмъ болЪе передъ великой памятью его мученическаго героизма, проявленнаго имъ въ неравной борьбЪ съ безпощаднымъ и сильнымъ противникомъ за cвои ocoбые права сознательной нацiи. Этo обстоятельство и требуетъ отъ насъ, чтобы составленная нами мартирологiя карпато-россовъ была въ тоже время и книгой глубокаго нацiональнаго вocпитaнiя будущихъ поколЪнiй нашего народа.

Въ заключенiе необходимо замЪтить, что фактическiй матерiялъ, собранный въ настоящей книгЪ далеко еще не полный и не исчерпывающiй вполнЪ данную жуткую историческую картину, но въ этомъ виноваты, съ одной стороны, весьма скудныя матерiяльныя средства, которыми располагала въ данномъ отношенiи редакцiя, съ другой-же — достойная сожалЪнiя инертность или запуганность caмиxъ участниковъ и жертвъ данныхь нсторическихъ событiй, не сознавшихъ своей обязанности передать и запечатлЪть ихъ письменно для памяти грядущихъ поколЪнiй. Эти невольные упущенiя и изъяны будутъ пополняемы, въ мЪpy полученiя новыхъ cвЪдЪнiй и матepiалoвъ, въ дальнЪйшихъ выпускахъ книги, въ качествЪ ocобыхъ приложенiй, а, можетъ быть, даже въ видЪ отдЪльных очерковъ и дополненiй.





Виновники и мучители.



Великая война много горя принесла человЪчеству, больше горя, чемъ радости. Затяжная, упорная и жестокая, въ концЪ концовъ тяжелымъ свинцомъ, легла она на душу всЪхъ народовъ, принимавшихъ въ ней прямое или косвенное участiе, и долго-долго будутъ помнить ее лютую и нещадную...

Но особенно ужасной, неизвЪданно тяжелой оказалась война для окраинной западной Руси въ ГаличинЪ, БуковинЪ и на бывш. Угорской, ныне Карпатской Руси. Огненной лавиной сплошного ужаса накатилась она на нашу землю, залила весь русскiй край по ту и эту сторону Карпатскаго хребта и своей разрушительной стихiей на своемъ пути уничтожала все живое, смЪлое, открытое и хорошее въ нашемъ народЪ. Злой и кровавый демонъ войны въ 1914 году хищно налетЪлъ на нащу мирную страну.

И съ первыхъ же ея дней начались мучительныя минуты горя и жестокихъ страданiй карпато-русскаго народа, начался грозный перiодъ въ его исторiи, перiодь великой мартирологiи. Началась война, начались насилiя, началась короткая расправа Австро-Венгрiи надъ русскимъ населенiем Прикарпатья, надъ лучшими его представителями.

Но кто въ состоянiи описать этотъ ужасъ исчерпывающе полно и правдиво, или хотя-бы въ смутномъ приближенiи къ живой, непреложной правдЪ?.. Это врядъ-ли смогли бы сдЪлать великiе таланты литературы и художества.

Еще не раздались первые выстрЪлы на полЪ брани между готовящимися къ ожесточенной схваткЪ, еще настоящая война фактически не началась, какъ безконечныя сотни и даже тысячи представителей нашего народа сгонялись со всЪхь уголковъ Прикарпатья въ тюрьмы. Среди ужаснЪйшихъ условiй, при отвратительнейшихъ издЪвательствахъ и физическихъ насилiяхъ, закованные въ цЪпи, избиваемые жестоко солдатскими толпами австро-мадьярской армiи, уличной бЪснующейся толпой и не рЪдко сопровождающимъ конвоемъ, неповинные и безъ ропота шли народные мученики на дальнЪйшiя муки. А въ то-же время другая часть ихъ благословляла Русь Трiединую, широкую, съ военныхъ висълицъ, или въ послЪднiя минуты передъ разстрЪломъ, стоя на краю своей могилы.

Непрерывными рядами шелъ народъ-мученикъ въ тюрьмы, оставляя за собой кровавую тропу. А тамъ опять тоскливой вереницей, безшумно, сохраняя въ душЪ горячее чувство любви къ гонимой, терзаемой РодинЪ, къ своему народному идеалу, проходили другiе, чтобы принять мученическую смерть у густого лЪса висЪлицъ или отъ австро-мадьярскихъ пуль. А было ихъ — тысячи, десятки тысячъ!..

Тутъ были и немощные старики, и женщины и даже дЪти. Подавляющее большинство составляли крестьяне, но здЪсь тоже находилась и интеллигенцiя. Народное и нацiональное горе всЪхь сравняло. Но наконецъ-то — кто были эти мученики? 3а что ихъ терзали голодомъ, грубымъ физическимъ насилiемъ, за что издЪвались безчеловЪчно надъ ними? И кто были ихъ мучители и виновники мученiй?

И вотъ тутъ-то, при нопыткЪ собраться съ несложнымъ, казалось бы, отвЪтомъ, ясно чувствуется необходимость глубже вникнуть въ толщу всЪхъ техъ современныхъ условiй и фактовъ, которые должны послужить основанiемъ для нашего отвЪта и которые играли рЪшающее значенiе въ этой величайшей мартирологiи нашего народа.

Мы всЪ чувствуемь нашимъ инстинктомъ, нашимъ нацiональнымъ чутьемъ, что положенiе карпато-русскаго народа въ эту войну было неизвЪданно тяжелымъ, глубокотрагическимъ. Для насъ кромЪ того должно быть очевиднымъ, что это положенiе было исключительнымъ, а потому безпримЪрнымъ. БезпримЪрнымъ потому, что его нельзя сравнить съ положенiемь Бельгiйцевъ подъ германской окупацiей, а даже Армянъ въ Турцiи, хотя тЪ (особенно послЪднiе) страдали физически, можетъ быть, больше русскихъ въ Австро-Венгрiи.

Наша мартирологiя не выросла изъ нЪкоторой органической неизбЪжности, вытекающей изъ наличiя такого обстоятельства, какъ война. Ея сущность заключается не столько въ самомъ фактЪ упорной и свирЪпой войны на территорiи русскаго Прикарпатья, сколько въ комплексЪ цЪлаго ряда другихъ исключительныхъ, особыхъ причинъ, раскрытiе которыхъ единственно даетъ возможность понять, почему она была такой жестокой и трагической. Въ то время, какъ насилiя и терроръ въ Бельгiи или другихъ странахъ всецело объяснимы однимъ фактомъ — войной, здЪсь, въ отношенiи Прикарпатской Руси, этого недостаточно. Война тутъ была лишь удобнымъ предлогомъ, а подлинныя причины, дЪйствительныя побужденiя къ этой позорной казни зрЪли у кого-то въ умЪ и въ душЪ самостоятельно, какъ самодовлЪющая внутренняя нравственная сила, еще задолго до войны. Зная карпато-русскiй народ, его душевныя достоинства и пороки, зная нашего крестьянина и интеллигента, принимавшихъ участiе въ общественной и политической жизни края передъ войной, нельзя ни на минуту допустить мысли, чтобы Австро-Венгрiя, издеваясь надъ десятками тысячъ заключенныхь въ тюрьмахъ и лагеряхь и сотнями посылая ихъ на висЪлицы и на разстрЪлъ, — въ душЪ была убЪждена, что эти несчастные несутъ справедливое наказанiе хотя бы за попытку преступленiя, наказуемаго уложенiемъ военно-полевого судопроизводства. Австрiйскiе суды приговаривали весьма часто карпатороссовъ къ смертной казни не потому, что они были дЪйствительными преступниками, шпiонами или явными измЪнниками Австро-Венгрiи, а потому, что этого заранЪе хотЪлъ кто-то, добивался кто-то, подло науськивая. Въ этомъ и заключается выразительная особенность нашей мартирологiи.

И теперь, отвЪчая прямо на вопросъ, кто такiе эти мученики, намъ уже легче будетъ сказать, кто ихъ мучители, кто виновники ихъ мученiй?

Исключительнымъ объектомъ для австро-мадьярскихъ жестокостей надъ карпато-русскимъ населенiемъ во время войны, особенно въ началЪ ея, было—русское народное движение, т.е. сознательные исповедники нацiональнаго и культурнаго единства малороссовъ со всЪмъ остальнымъ русскимъ народомъ, а практически — члены О-ва им. М.Качковскаго изъ Галичины, Буковины и Карпатской Руси... Эго то вЪликое, сердцевинное ядро, тотъ сознательный элементъ нашего народа, который свято и бережно хранилъ основоположные заветы единства нацiональной и культурной души всего русскаго народа. Это та часть карпато-русскаго народа, которая оставалась вЪрной великой своей исторiи и не изменила своему имени. И противъ нихъ только была направлена вся сила австро-мадьярскаго террора.

Противники же этого убЪжденiя пошли другой дорогой. Передъ ними открывалось другое, беспредельное поле. Ихъ ждалъ другой „подвигъ". Часть карпато-русскаго народа, среди тяжелыхъ страданiй, несла на алтарь своей общей Родины — Родной Руси — свою жизнь, а другая — творила позорное и лукавое дЪло сознательнаго братоубiйцы Каина...

Роль этихъ народныхъ предателей, т. н. „украинцев", въ эту войну общеизвЪстна. Детеныши нацiональнаго измЪнника русскаго народа изъ подъ Полтавы, вскормленные подъ крылышкомъ Австрiи и Германiи, при заботливомъ содЪйствiи польской администрацiи края, въ моментъ войны Австрiи съ Россiей, т.е. въ знаменательный въ исторiи русскаго народа моменть собиранiя искони-русскихъ земель на западЪ, сыграли мерзкую и подлую роль не только въ отношенiи Россiи и идеи всеславянскаго объединенiя, ставъ всецЪло на сторонЪ Австро-Венгрiи, но въ особенности въ отношенiи безконечныхъ жертвъ австро-мадьярскаго террора и насилiя надъ карпато-русскимъ населенiемъ. Жутко и больно вспоминать о томъ тяжеломъ перiодЪ близкой еще исторiи нашего народа, когда родной братъ, вышедший изъ однихъ бытовыхъ и этнографическихъ условiй, безъ содроганiя души становился не только всецело по сторонЪ физическихь мучителей части своего народа, но даже больше — требовалъ этихъ мученiй, настаивалъ на нихъ...

Прикарпатскiе "украинцы" были одними изъ главныхъ виновниковъ нашей народной мартирологiи во время войны. Въ ихъ низкой и подлой работЪ необходимо искатъ причины того, что карпато-русскiй народъ вообще, а наше русское нацiональное движенiе въ частности съ первымъ моментомъ войны очутились въ предЪлахъ Австро-Венгрiи внЪ закона, въ буквальномъ смыслЪ на положенiи казнимаго преступника. Это печальная истина. Въ ней не нужно убЪждаться кому либо изъ насъ. Она нерушимо установилась въ памяти и сознанiи каждаго русскаго Галичанина, Буковинца и Угрорусса.

Современникъ помнятъ еще главные переходы и черты внутренней борьбы между русскимъ нацiональнымъ движенiемъ и т.н. украинофильствомъ въ послЪднее время передъ войной. Эта борьба велась за утвержденiе въ нашемъ народЪ двухъ противоположныхъ, исключающих себя идейно-нацiональныхъ мiровоззрЪнiй — съ pycскимъ народомъ, съ Poccieй или противъ нихъ. Aвстрiйскому правительству былъ понятенъ смыслъ этой борьбы и оно не могло ocтaваться равнодушнымъ, темъ болЪе, что Aвстро-Beнгрiя вообще никогда не была равнодушной къ малЪйшимъ случаямъ, дающимъ ей возможность ослаблять внутреннюю силу каждаго изъ славянскихъ народовъ, населявшихъ ее, путемъ насильственнаго воздЪйствiя, выраженнаго краснорЪчиво въ ея государственной аксiомЪ: "divide et impera", но кромЪ того, что особенно для нея, eя имперiaлистическихъ цЪлеЙ было важно, она сообразила, что извЪстный исходъ этой борьбы могъ бы ускорить ocyщeствленie ея зaвЪтной мечты — возвести на престолъ "des Furstentums von Kiev" одного изъ Гaбcбypгoвъ. И неудивительно, что во время этой борьбы мeждy Aвстpieй и вождями "украинцевъ" установились отношенiя обоюднаго довЪрiя и преданности. Австрiйское правительство довЪрило "украинцамъ", какъ cвоимъ преданнымъ и истиннымъ лакеямъ, а въ свою очередь наши „украинцы" визжали отъ радости по случаю такой ласки хлЪбодателей и изъ кожи лЪзли вонъ, чтобы всячески оправдать это довЪрiе. И они старались...

ЗдЪсь не нужно прибЪгать къ помощи формальныхъ доказательствъ, чтобы указать, какими несложными и прозрачными средствами осуществляли „украинцы" борьбу съ русскимъ нацiональнымъ движенiемъ. Эти средства cлишкомъ извъстны каждому из насъ. Ихъ легко найти въ каждомъ выразительномъ событiи oбщeственной жизни Прикарпатья нa пpотяженiи послЪдняго десятка летъ передъ войной. Клевета и доносъ, доносъ и клевета на своихъ нацiональныхъ противниковъ передъ благоволЪвшей властью — воть ихъ "повседневныя, испытанныя средства ... идейной(!) борьбы съ „москвофильствомъ". Фраза „москвофилы - враги габсбургской мoнapxiи и "украинскаго народа", эта упрощенная форма открытаго доноса и циничной клеветы на наше идейное движенiе, сдЪлалась существеннЪйшей потребностью довоеннаго "украинскаго" общества. За нЪсколько лЪт до войны вся галицкая "украинская" пресса восторженно повторяла основной смыслъ этой фразы на разные лады и при всевозможЪйшихъ случаяхъ. "Украинцы" повторяли ее на своихъ собранiяхъ, партiйныхъ съЪздахъ и - мало того - "украинскiе" депутаты вЪнcкaгo парламента и галицкаго и буковнинскаго сейма съ театральнымъ жестомъ произносили съ парламентскихъ трибунъ.

Вотъ нЪсколько характерныхъ и убЪдительныхъ случаевъ этой подлой работы.

Въ 1912 году, осенью, разыгралась на БалканЪ кровопролитная война. Ея событiя находились въ тесной связи съ тяжелыми событiями великой европейской войны. Балканская война сдЪлалась причиной, съ одной стороны, сильнаго охлажденiя австро-русскихъ отношенiй, а съ другой — въ сильной степени отразилась на положенiи и безъ того политически прибитаго карпато-русскаго народа въ Австро-Венгрiи. На югЪ грохотала освободительная война между славянами Болгарами и Сербами, а также Греками, съ одной стороны, и ихъ вЪковыми поработителями - Турками, съ другой, а въ тоже время австрiйская власть въ ГаличинЪ и БуковинЪ сотнями арестовывала русскихъ Галичанъ и Буковинцевъ, мадьярское же правительство торопило съ инсценировкой многолюднаго политическаго процесса закарпаторусскихъ крестьянь въ Мармарошъ-СигетЪ. Въ чемъ дЪлo? Это станетъ понятнымъ, когда вспомнимъ, какъ въ то время, въ моментъ угрозы австро-русской войны изъ-за балканскихь событiй, вели себя прикарпатскiе т.н. "украинцы". На это они сами дали ответъ. И такъ, депутатъ австрiйскаго рейхстага Смаль-Стоцкiй на засЪданiи делегацiй отъ 15 октября 1912 года, въ своей рЪчи заявилъ оть имени "украиинскаго" парламентскаго клуба и „всего украинскаго народа", что послЪ того, какь "всЪ надежды „украинскаго народа" соединены съ блескомъ Габсбургской династiи, этой единственно законной наследницы короны Романовичей, - серьезной угрозой и препятствiемъ на пути къ этому блеску, кромЪ Pocсiи является тоже "москвофильство" среди карпато-русскаго народа. Это движение -сказалъ онъ — является армiей Pocciи на границахъ Австро-Венгрiи, apмieй уже мобилизованной."

Въ томъ же cмыслЪ высказались, отъ имени „всeгo украинскаго народа" съ парламентской трибуны и депутаты Василько, Олесницкiй, Окуневскiй, Кость Левицкiй и цЪлый рядъ другихъ. Не трудно заключить, насколько подобные доносы оказывали прямое влiянiе на звЪрское отношенiе австро-мадьярской власти къ мирному населенiю Прикарпатья. Ибо достаточно сказать, что, въ отвЪтъ на рЪчь Смаль-Стоцкаго въ делегацiяхъ, министръ Ауфенбергъ отвЪтилъ, что „тЪ, кто обязанъ, силою прекратятъ русское движенiе въ ГаличинЪ".

Подобныя заявленiя приходилось тоже очень часто читать и на столбцахъ галицкой "украинской" печати. Такъ, на пр., въ iюлЪ 1912 г. газета „Дiло" заявляла, что "когда восточная Галичина станетъ "украинской", сознательной и сильной, то опасность на восточной границЪ совершенно исчезнетъ для Aвcтpiи". Поэтому ясно, что Австрiи слЪдуетъ поддержать "украинство" въ ГаличинЪ, такъ какъ, дескать, все то, что въ карпато-русскомъ народЪ не носитъ знамени "украинскаго", являтся для нея (Австрiи) весьма опаснымъ. "Kъ уразумЪнiю этого — читаемъ дальше въ той же статьЪ „Дiла" — приходять уже высшiе политическiе круги Австрiи"... A тамъ, послЪ такого удачнаго дебюта, дальше все дЪло пошло еще лучше и чище. Какъ бы въ глубомысленное развитiе и разъясненie декларацiи доносчиковъ на засЪданiи делегацiй отъ 15 oктябpя, это-же „Дiло" въ номерЪ отъ 19 ноября 1912 года писало буквально слЪдующее:

„Москвофилы ведутъ измЪнническую работу, подстрекая темное населенiе къ измЪнЪ Австрiи въ рЪшительный моментъ и къ принятiю русскаго врага съ хлъбомъ и солью въ рукахъ. Вcexъ, кто только учитъ народъ поступать такъ, слЪдуетъ немедленно арестовывать на мЪстЪ и предавать въ руки жандармовъ..."

Послъ этого, кажется, уже нельзя быть болЪе откровеннымъ въ своемъ цинизмЪ.

Думается, что этихъ нЪсколько цитатъ изъ заявленiй парламентскихъ представителей „украинцевъ" изъ главного ихъ печатнаго органа въ ГаличинЪ достаточно, чтобы имЪть непреложные доказательства позорной Каиновой работы этих доносчиковъ и подстрекателей австрiйскаго правительства противъ карпато-русскаго народа. Необходимо только имЪть въ виду, что такимъ способомъ т. н. „украинцы" боролись съ русскимъ нацiональным движениемъ еще и до 1912 года. Въ 1912 году они лишь сочли нужнымъ не скрываться съ этими средствами, а выступить открыто. И кромЪ того то, что здЪсь приведено, только ярко выраженные, т. ск. декларативные случаи ихъ доноса и клеветы.

Само собой понятно, что подобный способъ борьбы неминуемо долженъ былъ привести къ глубокопечальным результатамъ. Благодаря этой работЪ „украинцев", австрiйское правительство хватилось крайних репрессивныхъ жестокихъ мЪръ по отношенiю русскаго нацiональнаго движенiя въ ГаличинЪ, БуковинЪ и даже въ Закарпатской Руси, гдЪ, кстати говоря, не было никакой народной организацiи, а только отъ поры до времени вспыхивало стихiйное движенiе русскихъ народныхъ массъ противъ мадьяризаторской политики правительства. И если въ 1910 году по ихъ настоянiю австрiйская администрацiя закрыла въ БуковинЪ всЪ русско-народныя общества и ихъ имущество конфисковала, а въ ГаличинЪ съ этого времени начался открытый походъ власти противъ русскихъ бурсъ и русскаго языка, и если въ 1912 году весь "подвигъ" этихъ услужливыхь лакеевъ завершился арестами только нЪсколькихъ сотенъ русскихь Галичанъ и Буковинцевъ, то въ 1914 году, во время войны, эта Каинова работа „украинцевъ" ввергла уже весь карпато-русский народъ въ пучину неслыханныхъ ужасовъ, жестокихъ физическихъ страданiй.

Прежде всего и больше другихъ они виновны въ великой военной мартирологiи нашего народа, не только какъ косвенные виновники, побуждавшiе австро-мадьярское правительство путемъ клеветническихъ доносовъ къ жестокой физической расправЪ надъ русскимъ населенiемъ Прикарпатья, но тоже какъ непосредственные участники этого насилiя. Bъ нашей маpтиpoлoгiи не рЪдки случаи физическаго надругательства и террора, чинимыхъ многими изъ нашихъ т. н. „украинцевъ". А галицкiе „украинскiе сЪчовые стрЪлки", заботливо организованные Австрiей для борьбы съ pocciей, въ надеждЪ послать ихъ въ авангардъ войскъ, двинутыхъ въ Малоpocciю? Русское крестьянское нaceлeнie юго-восточной части Галичины хорошо помнитъ ихъ кровавыя насилiя изъ-за нацiонально - культурныхъ убЪжденiй : и тутъ виновники мученiй и мучители выступаютъ уже въ одномъ партiйномъ лицЪ.

Некуда правды дЪвать. „Украинцы" сыграли постыдную, подлую роль въ отношенiи карпато-русскаго народа. Это они сегодня сами сознаютъ. Имъ стыдно за свою низкую работу. И поэтому то понятно, почему сегодняшнiе "украинцы" съ такой тщательностью и предупредительной заботливостью подыскиваютъ тЪ рЪдкiе случаи, когда жертвой австро-мадьярскаго террора являлся тоже и "украинецъ". Повторяемъ, такихъ случаевъ не много, и они въ общей сложности всего того ужаса, какой творился повсемЪстно надъ карпато-русскимъ народомъ, прямо-таки теряются. Но и это не спроста делается, а съ цЪлью. Обращая вниманiе на фактъ, скажемъ, насилiи Австро-Венгрiи надъ ними во время вoйны, послЪ того, какъ нацiонально-политическая идеологiя прикарпатскаго украинофильства органически была связана съ австро-нЪмецкимъ имперiализмомъ и пpiypочeнa къ его военнымъ успЪхамъ нaдъ Poccieй, даже въ послЪднiй моментъ передъ розваломъ Австро-Bенгpiи. И если сегодня они пытаются говорить oбъ этом, такъ, повторяемъ, единственно и исключительно потому, чтобы хоть отчасти сгладить то жуткое и гадливое впечатлЪнiе, какое вызвали они у всЪхь культурныхъ народoвъ своей Каиновой работой по отношению русскаго народа Прикарпатья.

Но этотъ трюкъ не спасетъ ихъ передъ суровымъ судомъ нашего народа и судомъ безпристрастной исторiи. Слишкомъ много горя, кpoвaвoго горя испытало русское Прикарпатье по ихъ винЪ и настоянiю. И въ данномъ случаЪ для нихъ было бы куда сooбpaзнЪe и благороднЪе молчать и не касаться этого вопроса, если ужъ такъ-таки не хватаетъ моральныхъ силъ открыто и честно coзнатъся въ своемъ величайшемъ преступлeнiи, чЪмъ пытаться напрасно обЪлять себя такимъ дешевенькимъ способомъ, cваливая теперь всю вину на покойника — Австро-Beнгpiю.

Но указавъ нa „украинцевъ", на ихъ роль, мы въ то-же время не можемъ не вспомнить и о другихъ, которые въ значительной, если не въ одинаковой съ „украинцами" степени были тоже вдохновителями кровавого австро-мадьярскаго террора надъ карпато-русскимъ народомъ во время великой вoйны. Этого тpeбyeтъ справедливость. А ими была значительная часть галицкихъ Поляковъ, главнымъ o6paзoмъ тЪхъ, которые къ своей нaцioнально-пoлитической цЪли шли параллельной дорогой съ "украинцами" и для которыхъ матepiaльнoй бaзoй для идейныхъ устремленiй была Aвcтpo-Beнгpiя, а непремЪннымъ условieмъ — paзpyшенie русскаго государства и обезсиленiе великаго русскаго народа. Здесь преобладающая часть галицкой администрацiи всЪхъ ступеней, начиная съ намЪстника края и кончая poзcыльнымъ при судЪ или жандармомъ въ глубокой деревнЪ, состоявшей преимущественно изъ поляковъ, и сюда нужно отнести тоже тЪ круги польскаго общества, общимъ выразителемъ которыхъ во время войны явился Iосифъ Пилсудскиiй, организаторъ и вождь польскихъ лeгioновъ для вооруженной борьбы npoтивъ pоссiи въ рядахъ австро-мадьярской и нЪмецкой apмiй. Подобнo какъ и у прикарпатскихъ "укpaинцевъ", болЪзненная ненависть къ Россiи, къ русскому народу, привитая австрiйской школой, была основнымъ стимуломъ политической идеологiи этихъ Поляковъ. Эта паралльность цЪлей, тождественность и общность внЪшнихъ политическихъ условiй для той части галицкихъ Поляковъ и нашихъ ,,украинцевъ" прошли красной непрерывной нитью черезъ всю общественную жизнь русской Галичины на пpoтяжeнiи нЪсколькихъ десятковъ лътъ передъ войной и особенно ярко выступали въ отношенiи pyccкaгo нацiональнаго движенiя такiе моменты, какъ 1912 и 1914 г. г.

Bъ отношенiи русскаго движенiя и егo мнoгочисленныхъ сторонниковъ значительная часть польскаго общества русской Галичины, подобно какъ и галицкiе "украинцы", согрЪшила въ тЪ перiоды не мало. Она вполнЪ сошлась съ "украинцами" на пунктъ тупой ненависти къ русскому народу, къ eго культурной стихiи, а заодно и къ нашему нацiональному движенiю, — на пунктЪ крайнего руссофобства. И тутъ нужно искать причину того, что въ 1912, а особенно въ 1914 году, въ моментъ, когда австрiйское правительство примЪняло невЪроятный военный и административный терроръ по отношенiю нашего народа, польское общество нe только было равнодушнымъ на всЪ жестокiя физическiя cтpaдaнiя, но даже бoльшe — оно при всЪхъ случаяхъ помогало этому правительству косвенно и непосредственно, въ такой же, приблизительно, степени, какъ и „украинцы".

Что это было такъ — нЪтъ особенной нужды доказывать. Это неоспоримое утвержденiе, противъ котораго никто изъ русскихъ Галичанъ, действительно прошедшихъ полосу страданiй въ 1914 году, возражать не станетъ. Достаточно здЪсь указать только на то, что добрая половина чрезмерно ревнивыхъ исполнителей насильственной политики центральнаго австрiйскаго правительства по отношенiю галицко-русскаго народа въ 1914 году и задолго до него — были поляки, дЪйствовавшiе въ данномъ отношенiи вполнЪ сознательно, въ угоду своеобразной нацiонально-политической идеологiи, идеологiи возстановленiя исторической (Ягеллоновской) Польши при помощи Aвстpiи на развалинахъ нацiональной и политической Росciи. КраснорЪчивымъ выразителемь взглядовъ этой части галицко-польскаго общества и польской администрацiи въ краЪ былъ злопамятный намЪcтникъ Галичины М. Бобжинскiй, заявлявшiй, между прочимъ, въ 1911 году въ галицкомъ сеймЪ, что „я борюсь противъ "руссофильства" потому, что оно является опаснымъ для государства, но борюсь съ нимъ и какь полякъ, вЪрный польской исторической традицiи". И дЪйствительно, Бобжинскiй, и какъ намЪстникь, и какъ полякъ, всЪми средствами старался уничтожить русское нацiонально-культурное движенiе въ ГаличинЪ. Его угроза не могла остаться безрезультатной, тЪмъ болЪе, повторяемъ, что въ данномъ отношенiи онъ не былъ въ одиночествЪ среди галицкихъ Поляковъ, а являлся въ то-же время истолкователемъ опредЪленнаго убЪжденiя большинства польскаго общества.

А галицко-польская пресса? Кто изъ насъ не читалъ ея постоянную гнусную травлю на русское движенiе, а въ началЪ войны, когда австрiйскiя военныя и политическiя власти принялись насильственно, путемъ пoвceмЪстныxъ разстрЪловъ, висЪлицъ и тысячныхъ арестовъ ликвидировать наше движенiе, — какъ вела себя она? Въ преобладающемъ своемъ большинствЪ она такъ же, какъ и "украинская" пресса, только смаковала въ этихъ жестокостяхъ и подло клеветала на несчастныя жертвы aвcтpiйскаго кроваваго террора и въ припадочномъ иступленiи требовала дальнЪйшихъ жертвъ.

Да, русское движенiе среди карпато-русскаго народа, это стихiйное и сознательное выраженiе единства великаго русскаго народа, проявленiе упорной силы влiянiя общерусской культуры на всЪ этнографическiя разновидности въ русскомъ народЪ въ смыслЪ объединенiя, показалось для кое-кого слишкомъ опаснымъ. Для Поляковъ въ ихъ стремленiи къ возстановленiю старой Польши, а для тЪхъ слЪпцовъ изъ нашего народа, которые окончательно повЪрили въ новыя сказки про объособляемость и объособленность малорусскаго племени отъ прочаго русскаго мipа, въ стремленiи создать при помощи Австрiи и Германiи „велику незалежну Украину". И по отношенiю нашего народа между одними и другими установилось полное единодушiе. Единая ненависть, единое желанiе уннчтоженiя.

 При такихъ условiяхъ жестокая мартирологiя нашего народа во время, a въ особенности въ началЪ русско-aвcтpiйcкой вoйны была неизвЪстной. И она тяжелымъ убiйственнымъ ураганомъ пронеслась пo обездоленному русскому Прикарпатью...

Вотъ они - главные виновники мартирологiи карпато-русскаго народа! Благодаря имъ-то Прикарпатская Русъ сдЪлалась беззащитной жертвой жестокаго австpiйcкo-мадьяpcкaгo террора во время войны. Именно они сознательно и неуклонно дЪлали все, чтобы эта мартирологiя совершилась, ибо она была имъ нужна въ ихъ нацiонально-политическихъ paзcчетахъ, также какъ это было нужно и aвcтpiйcкому правительству. И на нихъ прЪждЪ всего падаетъ тяжелая нравственная ответственнocть за совершенную Австро-Венгрiей казнь надъ русскимъ народомъ Прикарпатья, отвЪтственность, вытекающая изъ различныхъ точекъ зрЪнiя.

Bъ пepвyю очередь и бoльшe другихъ виноваты т.н. „украинцы" тЪмъ, что ихъ позорная работа по отношенiю сторонниковъ общерусскаго нацiональнаго движенiя въ Прикарпатьи была работой преступныхъ братьевъ, paбoтой Каина. Съ нихъ прежде всего должно взыскаться въ нравственномъ отношенiи. А затЪмъ, такую же отвЪтственность несетъ вышеотмЪченная чacть польскаго общества. Она въ данномъ отношенiи и грЪшила противъ своихъ родственныхъ соседей, а тамъ - и сущности общеславянскаго объединенiя. И только пocлЪ этого, какъ одни, такъ и дpyгie являются отвЪтственными съ общечеловЪческой точки зрЪнiя.

Пpaвда, къ числу этихъ виновниковъ, а отчасти и мучителей, нельзя не причислить подавляющаго большинства австрiйскаго, a въ первую очередь галицкаго еврейства, оказывавшаго австрiйскому правительству въ его насилiяхъ и издЪвательствахъ надъ нашимъ народомъ при всЪхъ ихъ разновидностяхъ, весьма значительную помощь. Это вЪрно по существу. Но, съ другой стороны, это уже не такъ удивительно и необычайно, въ особенности, если принять во вниманie исключительную предрасположенность мЪстнаго еврейства къ aвстpiйcкoмy правительству и то, что это все таки — евреи, действующiе обыкновенно изъ корыстолюбивыхъ побужденiй.

А вЪдь тЪ — свои братья и близкiе родственные сосЪди...

И вотъ въ этой-то причастности т.н. "украинцевъ" и Поляковъ къ мартiрологiи нашего народа и заключается ея особенность и исключительность. Въ ней тоэтому есть то, чего не было въ военной мартирологiи другого народа.

Противъ русскаго народа въ Прикарпатьи съ самаго начала войны направились положительно всЪ, чгобы убить въ немъ все живое, чтобы грубымъ насилiемъ и жестокимъ мученiемъ поколебать въ немъ и разрушить многовЪковые устои его нацiональной и культурной жизни, чтобы изъ души его вытравить глубокозасЪвшее сознанiе о его нацiональной правдЪ.

Но напрасными оказались всЪ ихъ кровавыя усилiя...

М. А. Жарко.

 Как хотелось бы мне, чтобы слова М.А.Жарко оказались пророческими, но даже университетские профессора во Львове считают меня Иванушкой-Дурачком, когда я вспоминаю Талергоф. Вспоминаю украинское кладбище и тысячи, тысячи крестов.На крестах сплошь украинские фамилии. Кто во Львове помнит этих мучеников, которые говорили, стоя перед виселицей: "Мы - не иуды. На крест пойдем как Христос, но предков своих, веру свою не предадим. Мы - руськи люди! И шли, шли
колоннами на эшафот. Руськи люди, я с вами! Я помню вас - родных галичан с украинскими фамилиями, которые смерть предпочли предательству и умерли со словами на устах: "Мы - руськи люди. Владимир Красно Солнышко крестил нас в веру православную греческого обряда и веры своей мы не предадим,языка руського
на котором Русь Киевская говорила не предадим!"
  Нет во Львове не улицы, ни памятника самого скромного сотням тысяч жертв Талергофа - всеевропейского позора, как было сказано на заседании Государственной Думы России в 1915 году.Как нет памятника жертв "волынской трагедии" - 100 000 зверски убитых поляков. На одной из моих страничек есть фотография памятника, который был сделан по документальной фотографии. На фотографии, сделанной немецким офицером, дерево к которому колючей проволокой привязаны мертвые малыши. Польские дети. Кто их убил? Почему вы спрашиваете у меня? Спросите у поляков. Спросите у  потомков той учительницы украинского языка с еврейской фамилией, которая лежит голая, а ее до смерти забивают камнями ученики.
  Друзья, вы любите Ежевику? Нет не ту. что продают на базаре, а еврейскую Википедию. Там много памятных фотографий о еврейском Холохосте, начала которого еврейские историки считают с событий во Львове в начал июля 1941 года. Давно уже опубликован дневник еврейского паренька, который чистил сапоги нелюдям, творившим эти злодеяния под соловьиную трель. И сегодня поет тот соловушка свою кровавую песню на львовских площадях, улицах и скверах с красочных бигбордов.
 Как легко жить на белом свете, когда забываешь гадости,подлости, которые делал другим. И мстить за косой взгляд, грубое слово.
 На белое говорить черное и обзывать человека, который различает цвета, идиотом, и заставлять его в 60 лет скакать, чтобы доказать всем, что он не москаль.
 На уроках в школе я говорил своим ученикам, среди которых были и армяне, и грузины, и евреи, и поляки, и болгары, и азербайджанцы, и цыгане, и белорусы, и, конечно, украинцы и русские, мы - украинцы. Теперь я пишу на своих страничках в социальных сетях: я - руський! Подданный Святой Сказочно-Былинной Руси Великой с заграничным Советским паспортом, в котором мне поставили штамп:
"Гражданин Мира. Пускать во все Миры и Времена", так как не нашли в каталоге стран государство с названием СССР.
 Память - опасная штука. Как хорошо забывать ту гадость, которую ты сделал друзьям и не забывать свои копеечные подарки.
 Я сижу возле памятника Королю Данило и слушаю своих учеников - будущих гидов по Львову. Они бойко рассказывают легенды о том как и когда возник Львов. Называют дату образования Галицко-Волынского княжества 1199 год.
 - А что было до того на наших землях? - спрашиваю я у отличницы.- Кто и как жил?
 - А в учебнике об этом ничего не сказано. - Говорит она и протягивает мне свой учебник.
 - Красивый, - говорю я. - Что, опять новый выдали?
 - А вы разве не читали его?
 - Первый раз в глаза вижу.
 - А чему же вы нас будете учить?
 - Истории.
 - Но вы же не читали учебник.
 - А зачем? Почитай роман Джорджа Оруэлла. "1984". В мире Старшего Брата есть Министерство кривды, которое переписывает книги, так вот по-моему он пишет об украинском Министерстве образования. Вот послушайте мой рассказ. В некотором царстве - государстве Тьмутараканском...
 -А где это царство?
 - Далековато, дети, далековато лежит. Об этом царстве-то раньше говорили. что лежит оно там, куда макар телят не гоял. А чтобы не богохульствовать, посылали не к черту, а тьмутараканское княжество.
  А было у того князя славного три сына: Рюрик, Володар и Василько. С народов соседних дань богатую собирал.Но усиление Ростислава беспокоило херсонесских греков, и вскоре Ростислав был отравлен подосланным котопаном (военачальником).
 И стали его дети изгоями Правнук великого князя киевского Ярослава Мудрого, второй сын тмутороканского князя Ростислава Владимировича и дочери венгерского короля Белы І Ланки.

Отец Володимирка Володаревича и Ростислава Володаревича.

Князь-изгой. После смерти отца в Тмуторокани в 1067 г. был изгнан оттуда вместе с братьями Рюриком и Васильком. В 1081 г. в союзе с другим князем-изгоем. Давыдом Игоревичем захватил Тмуторокань, однако в 1083 г. их выгнал оттуда Олег Святославич, возвратившийся из византийской ссылки.

Около 1085 г. братья закрепились в Галиции. После смерти в 1092 г. старшего брата, Рюрика, Володарь Ростиславич занял его престол в Перемышле. В 1099 г. Володарь Ростиславич вместе с братом Васильком разгромили отряды киевского и смоленского князей в битве на Рожном Поле (западнее г. Золочева). В том же году на речке Вигор, неподалеку от Перемышля, с помощью половецкого хана Боняка Ростиславичи нанесли поражение венгерскому войску во главе с королевичем Коломаном.

Володарь Ростиславич осуществлял активную внешнюю политику, часто ходил на Польшу. В 1122 г. он попал в плен к полякам, из которого его выкупил Василько да заплати за него цельный вагон серебра. Успешно воевал Володарь и с волынским князем Давыдом Игоревичем, и киевским князем Святополком Изяславичем. Способствовал укреплению Галицкой земли.
 - Молодец!- одобрила поступок Василько. - Так и должны поступать братья.
 - А так и поступали испокон - веков на Руси Червеной. Одной родыой дружной жили, друг другу помагали, да в обиду себя не давали, всем миром врага воевали
 - Какой?
 - Той, земли, где мы с вами живем и историю родного края знать должны. Владимир Великий отвоевал эти земли у поляков. А Червена, то есть красная, потому, что город был раньше такой: Червень.
 - А младший брат, что с ним стало?
 - Его ослепили.
 - Как? За что?
  Версия для печати
Василько Ростиславич Теребовльский
Карпов А. Ю.

ВАСИЛЬКО (ВАСИЛИЙ) РОСТИСЛАВИЧ († 1124), князь Теребовльский (в Галицкой земле).

Младший сын князя Тьмутороканского Ростислава Владимировича († 1067). После смерти отца, отравленного греками, братья Ростиславичи — Рюрик († 1092), Володарь († 1124/25) и Василько — остались на положении князей-изгоев, лишенных своих уделов. В ходе длительной борьбы со старшими князьями, прежде всего своим двоюродным дядей Всеволодом Ярославичем († 1093; великий князь Киевский с 1078), им удалось добиться удела на западе Руси. Так, старший из Ростиславичей, Рюрик, получил Перемышль (в Галиции).

Василько впервые упоминается в летописи (без имени) под 1084 г., когда он вместе с братом Володарем изгнал приютившего их князя Ярополка Изяславича из Владимира-Волынского. Великий князь Всеволод Ярославич послал против них своего сына Владимира Мономаха, и тот выгнал Ростиславичей и снова посадил во Владимире Ярополка.

22 ноября 1086 г. Ярополк был убит — как считали все, по наущению Ростиславичей (его убийца — некий Нерадец — бежал в Перемышль к Рюрику). Владимир-Волынский, однако, перешел к другому князю, Давыду Игоревичу. В 1092 г. Рюрик умер, и в Перемышле вокняжился его следующий брат Володарь. Василько же, по всей вероятности, уже тогда добился от Всеволода города Теребовли на реке Серет (также в Галиции)

В эти годы Василько ведет агрессивную политику за пределами Руси, сведения о которой лишь частично сохранились в летописи.

Так, в том же 1092 г. (еще до смерти Рюрика) он вместе с половцами воюет Польскую землю. По сведениям польского хрониста XV века Яна Длугоша (который ошибочно датирует набег Василька 1081 г.), князь "нападет на Польское королевство и стремительно и торопливо опустошает его, захватив и спалив несколько крепостей, и с добычей и трофеями возвращается на Русь".

По собственному признанию Василька, сделанному им позднее, уже после своего ослепления, мы узнаем о том, что у него существовали грандиозные планы войны с Польшей и другими соседями Руси. Оказывается, Василько намеревался привлечь на свою сторону не только половцев, но и берендеев, печенегов и торков, попросить "дружину молодшую" у брата Володаря и князя Давыда Игоревича и с этими силами вступить в землю Польскую "на зиму и на лето" и взять ее всю: "хотел есмь… мстити Русьскеи земли". Кроме того, Василько намеревался "переяти болгары дунайскые и посадити я (их. — А. К.) у собе". Позднее, уже после смерти великого князя Всеволода, он хотел просить у нового великого князя Киевского Святополка Изяславича и Владимира Мономаха позволения идти на половцев: "Да любо налезу собе славу, — говорил он, — а любо голову свою сложю за Русскую землю".

Осенью 1097 г. Василько вместе с братом Володарем принимает участие в княжеском съезде в Любече, созванном по инициативе князя Владимира Мономаха. На этом съезде были утверждены "отчины" князей и признан принцип их нерушимости ("кождо да держить отчину свою"). По решению съезда за Васильком был утвержден город Теребовль, за Володарем — Перемышль.

Однако любечские установления были нарушены почти сразу же после завершения съезда. Бывший союзник Ростиславичей князь Давыд Игоревич обвинил Василька перед великим князем Святополком Изяславичем в том, что тот будто бы замышляет против них, сговорившись с Владимиром Мономахом. По словам Давыда, Владимир намеревался отнять у Святополка Киев, а Василько — у самого Давыда Владимир-Волынский. В подтверждение своих слов Давыд напомнил Святополку о гибели его брата: "Кто есть убил брата твоего Ярополка, а ныне мыслить на мя и на тя и сложился есть с Володимером?" Святополк поверил в эти обвинения, хотя сам Василько впоследствии самыми страшными клятвами клялся в том, что не замышлял зло против своих двоюродных дядьев: "Ино помышленье в сердци моем не было ни на Святополка, ни на Давыда, и се кленуся Богомь и Его пришествием, яко не помыслил есмъ зла братьи своеи ни в чем же". Однако, как выяснилось позднее, у Святополка были планы самому завладеть уделом Ростиславичей, да и уделом Давыда Игоревича тоже.

Подробный рассказ о случившемся далее оставил книжник Василий, лично знавший князя Василька (по предположению некоторых исследователей, он был даже его духовником) и общавшийся с ним во время его заточения во Владимире-Волынском.

5 ноября Василько, специально приглашенный в Киев (он возвращался тогда из Любеча в Галицкую землю), был обманом схвачен на дворе Святополка, а на следующий день перевезен Давыдом в Белгород (под Киевом) и там ослеплен людьми Святополка и Давыда. Физически Василько был очень силен, и злодеи едва справились с ним вчетвером. Князя без чувств бросили на телегу и увезли в принадлежавший Давыду Владимир-Волынский, где заперли на каком-то "дворе Вакееве"; "и пристави 30 мужь стеречи и 2 отрока княжа".

Это было преступление, неслыханное в древней Руси. Оно вызвало новую междоусобную войну, в которой каждый преследовал лишь собственную выгоду.

Владимир Мономах вынудил Святополка начать войну против Давыда как главного виновника случившегося злодейства. Узнав об этом и полагая, что и сам Мономах выступит против него, Давыд обратился к плененному Васильку с просьбой послать своего человека к Мономаху и отговорить его от войны, обещая за это один из трех городов на выбор — либо Всеволож, либо Шеполь, либо Перемиль. Василько пообещал выполнить эту просьбу, "да быша не прольяли мене ради крови", но ему нужен был не чужой город, а свой Теребовль. Между тем после Пасхи 1098 г. (28 марта) Давыд выступил к Теребовлю, желая "переяти" волость своего пленника. У Бужска его встретил брат Василька Володарь с войском. Давыд, не имея сил "стати противу", затворился в Бужске, а Володарь осадил город, требуя возвратить ему брата и обещая за это мир. Давыд послал во Владимир за Васильком, и князья заключили мир; Давыд вернулся во Владимир. Тем не менее той же весной Володарь и Василько начали войну с Давыдом. Они захватили город Всеволож (на Волыни) и сожгли его, а жителей Василько повелел всех истребить. Летописец, настроенный в целом благожелательно к Васильку, решительно осудил его за эту расправу: "…и створи мщенье на людех неповинных, и пролья кровь неповинну". Давыд затворился во Владимире, а братья осадили город, потребовав выдать своих врагов — неких Туряка, Лазаря и Василя, которые и наговорили Давыду ложь на Василька. Давыд вынужден был подчиниться и выдал Василя и Лазаря (Туряк бежал в Киев). Князья снова заключили мир, а выданные пленники были расстреляны "Васильковичами", то есть, вероятно, юными сыновьями князя Василька. "Се же 2-е мщенье створи". — неодобрительно констатирует этот факт летописец.

Между тем 9 апреля 1099 г. Святополк Изяславич захватил Владимир-Волынский. Победив Давыда, он вознамерился изгнать из своих волостей и братьев Ростиславичей, считая Галицкую землю по праву принадлежавшей ему: "Се есть волость отца моего и брата". На Рожне поле (у Звенигорода Галичского) произошло кровопролитное сражение, причем решающую роль сыграл слепой князь Василько. Перед самым сражением он на виду у обоих полков поднял над собой крест — тот самый, который некогда целовал к ним Святополк, — и воскликнул: "Сего еси целовал, се перьвее взял еси зрак очью моею, а се ныне хощеши взяти душю мою. Да буди межи нами крест сь!" Победу в битве одержали войска Ростиславичей, а Святополк бежал. Братья не стали преследовать отступающих,  довольствовавшись тем, что отстояли свою землю. Как пишет летописец, многие видели в небе над Васильковым полком крест — зримое свидетельство того, что ему помогали Высшие силы.

В августе 1100 г. в Витичеве на Днепре состоялся съезд русских князей, на котором были подведены итоги войны. Братья Ростиславичи на съезде не присутствовали. 30 августа князья (вероятно, по инициативе Святополка) предложили лишить Василька Теребовли как увечного и недееспособного князя и поручить его заботам брата Володаря. С этим и отправились послы к Ростиславичам, прежде всего к Володарю: "Поими брата своего Василка к собе и буди вам едина власть Перемышль, да аще вам любо, да седита; аще ли ни, да пусти Василка семо, да его кормим сде". Ростиславичи ответили решительным отказом, что едва не привело к новой войне. Как можно догадываться, войны удалось избежать из-за твердой позиции князя Владимира Мономаха. Так или иначе, но Теребовль Василько сохранил за собой.

Последующие известия о Васильке немногочисленны. Летом 1117 г. он вместе с братом Володарем принимал участие в походе великого князя Киевского (с 1113) Владимира Мономаха на Ярослава Святополчича к Владимиру-Волынскому. В 1122 г., после того, как в плен к полякам попал его брат Володарь, Василько выкупает его из плена, причем, по сведениям западных источников, на выкуп была потрачена огромная сумма денег.

Не исключено, что одним из условий выкупа Володаря стал переход братьев Ростиславичей на сторону союзника поляков князя Ярослава Святополчича в его конфликте с Владимиром Мономахом. Во всяком случае, когда в 1123 г. Ярослав в союзе с поляками, венграми и чехами подступает к Владимиру-Волынскому (где княжил сын Мономаха Андрей), Василько и Володарь со своими полками оказываются в составе его коалиции. Однако после внезапной гибели Ярослава коалиция распадается, и Ростиславичи, как и другие участники похода, возвращаются, "кождо въ свояси, а к Володимеру (Мономаху. — А. К.) с молбою и с дары послаша послы".

Князь Василько умер в 1124 г. Он оставил двух сыновей — Ивана († 1141) и еще одного, чье имя приведено только у польского хрониста XV в. Яна Длугоша, — Григория (возможно, Игоря; в "Истории Российской" В. Н. Татищева имена Васильковичей названы по-другому — Игорь и Ростислав), а также дочь.

ИСТОЧНИКИ:
"Повесть временных лет"; Ипатьевская летопись; "Поучение" Владимира Мономаха; Ян Длугош (Щавелева Н. И. Древняя Русь в "Польской истории" Яна Длугоша. М., 2004).
 - Вот что значит братская дружба.
 - А почему же сейчас у нас не так? Когда это началось?
 - Может быть со славного князя Ярослава Осьмомысла, о котором в "Слове о полку Игоревом" сказано: «Галичкы Осмомысле Ярославе! Высоко седиши на своем златокованнем столе, подпер горы угорскыи своими железными полки, заступив королеви путь, затворив Дунаю ворота, меча бремены чрез облаки, суды рядя до Дуная. Грозы твоя по землям текут; отворяеши Киеву врата, стреляеши с отня злата стола салтани за землями»…

В 1149 году Ярослав женился на Ольге, дочери Юрия Долгорукого, в ознаменование союза с ним своего отца против Изяслава Мстиславича, великого князя Киевского.
 - На дочке князя, основавшего Москву?
 - Да, на дочери Великого князя Киевского  Юрия Долгорукого.
 И що тут началося. Налетела на меня дворничиха, подметашая площадь перед памятником Королю Данило. Пришлось быстренько ретироваться с поля боя, так как метла, которой она собиралась огреть клятого москаля, оказалась более вестким аргументом в истории, чем исторические документы.
 По дороге в школу, я успел им рассказать дальше.Несмотря на все могущество, Ярославу пришлось испытывать противодействие со стороны галицких бояр, которые, по примеру соседней польской и венгерской знати, сплотились в могущественную и богатую аристократию. Распря между Ярославом и боярами особенно обнаружилась во время разрыва Ярослава с его женой Ольгой, которую он в 1171 году принудил к бегству вместе с сыном её Владимиром в Польшу, а затем в Сздаль. Ярослав в это время любил другую женщину, какую-то Анастасию Чагривну боярскую дочь, и отдавал предпочтение ей и её сыну Олегу перед законными супругой и сыном. Ну и стал богатеть этот боярский род на зависть галичан. Их жаба и задавила. Обвинили они Анастасию в колдавстве, да живьем и спалили на костре.  Партия недовольных  бояр устроила в Галиче мятеж. Обвинили они Анастасию в колдавстве, схватили и сожгла живой Анастасию, а князя заставила дать клятву, что он будет жить в согласии с супругой. В следующем году, однако, Ольга с сыном должны были бежать из Галича во Владимир. Ярославу удалось восстановить свою власть над боярами и примириться с сыном Владимиром.
 Ярослав умер в Галиче и похоронен в Успенском соборе. Умирая (1187), оставил главный стол незаконному сыну, Олегу, а старшему и законному, Владимиру — Перемышль. Вскоре, однако, Олег (прозванный по матери «Настасьичем») был отравлен, и власть перешла к Владимиру.
 Опасная эта штука любовь, дети. И напел им песенку:

Жил да был, жил да был, жил да был один король,
Правил он, как бог, страною и людьми.
Звался он Луи Второй, звался он Луи Второй,
Но в прочем песня не о нем, а о любви.

В те времена жила красавица одна,
У стен дворца она пасла гусей.
Но для Луи была милее всех она,
Решил Луи, что женится на ней.

Все могут короли, все могут короли,
И судьбы всей земли вешат они порой,
Но что ни говори, жениться по любви
Не может ни один, ни один король.

"Я женюсь, я женюсь, я женюсь" - Луи сказал,
Но сбежались тут соседи-короли.
Ой, какой же был скандал, ну какой же был скандал,
Но, впрочем, песня не о нем, а о любви.

И под венец Луи пошел совсем с другой,
В роду у ней все были короли.
Но если б видел кто портрет принцессы той,
Не стал бы он завидовать Луи.

Все могут короли, все могут короли,
И судьбы всей земли вешат они порой,
Но что ни говори, жениться по любви
Не может ни один, ни один король.

Все могут короли, все могут короли,
И судьбы всей земли вешат они порой,
Но что ни говори, жениться по любви
Не может ни один, ни один король.

Все могут короли, все могут короли,
И судьбы всей земли вершат они порой,
Но что ни говори, жениться по любви
Не может ни один, ни один король.
 .Почему на подводит память? Может быть следующая информация хоть как-то прольет свет на парадоксы памяти?Первый Посыл после Крещения http://www.otkroveniya.ru/tolk3/t3-25.01.13.html 6. Нужно сказать, что само человечество, упрямо переписывавшее свою историю в угоду псевдоправителям мира, практически стёрло всю информацию о Славяно-Арийской расе, поэтому вы можете только догадываться о том Великом Духовном Единстве СоТворчества, которое существовало в те далёкие времена! 7. Однако могу сказать вам о том, что страх или неопределённость не могут быть советчиками для тех, кто принял САН Воина СВЕТА, ибо вы сегодня получили Право ТВОРИТЬ Новый мир Высшей справедливости, имея “про запас” ПРЯМОЙ КАНАЛ связи со Мной, а значит, возможность ТВОРИТЬ под Моим присмотром, исключающим ошибки при творении того, что никогда не удавалось выполнить человеку-рабу! 8. Ваша (Я имею в виду Пятую расу) история только подтверждает, что не эволюция, а инволюция Со-Знания всегда сопровождает общественные институты, которые проводят политику духовного насилия. 9. Все империи, все демократии всегда заканчивались полным развалом только потому, что они нарушали Право каждого из проявленных планов ПервоТворца на свободное самосовершенствование и на творение не только самого себя, но и, при Духовном Единстве, Нового Пространства.
Музыка: М. Фрадкин Слова: Р. Рождественский
Песня из фильма "Минута молчания"
Я сегодня до зари встану,
По широкому пройду полю.
Что-то с памятью моей стало,
Всё, что было не со мной, помню.
Бьют дождинки по щекам впалым;
Для вселенной двадцать лет мало.
Даже не был я знаком с парнем,
Обещавшим: Я вернусь, мама
Припев:
А степная трава пахнет горечью,
Молодые ветра зелены.
Просыпаемся мы - и грохочет над полночью
То ли гроза, то ли эхо прошедшей войны.
Просыпаемся мы - и грохочет над полночью
То ли гроза, то ли эхо прошедшей войны.
Проигрыш.
Обещает быть весна долгой,
Ждёт отборного зерна пашня.
И живу я на земле доброй
За себя и за того парня.
Я от тяжести такой горблюсь,
Но иначе жить нельзя, если
Всё зовёт меня его голос,
Всё звучит во мне его песня.
Припев:
А степная трава пахнет горечью,
Молодые ветра зелены.
Просыпаемся мы - и грохочет над полночью
То ли гроза, то ли эхо прошедшей войны.
Просыпаемся мы - и грохочет над полночью
То ли гроза, то ли эхо прошедшей войны.
1971
Почему, закрывая глаза, я вижу как атомные грибы растут на Фаэтоне? Везу  Адама на экскурсию в Туристический ***** комплекс "Атлантида", построенный на искусственном плавучем острове? Отдаю вместе с остальными 12 Учителями свои Голубые кристалы, дарущие арктурианцам бессмертие и впадаю в анабиоз. Сны. Хорошие, но в большинстве плохие. Кровь, реки крови.. Вот я в рубке шатла "Атлант" Всюдалета "Ниберу"... Вижу Мир в котором нет звезд... За окном, словно на мониторе компьютера вновь идет баталия. Пылает в бочках огонь. Железный каркас недостроенной елки, украшенный плакатами... Все это было. было.. Мне страшно. Но я должен быть сильным, чтобы моего страха не заметила Аленушка.
Все три названия “Краина, Вкраина и Украина” можно встретить в Ипатиевской летописи и широко употреблялись украинским народом в его живом и письменном языке. В Ипатиевской летописи под 1187 годом читаем - Украина; под 1189 г. - Украина, а в Ермолаевском списке - Краина; под 1213 г. - Украина; под 1268 г. - Украиняне; под 1280 г. – Вкраина.

Итак, первое упоминание в летописи названия “Украина” связано со смертью переяславского князя Владимира Глебовича в 1187 году, который проявил себя упорным оборонцем не только Переяславщины, а и Киевщины, Черниговщины и украинских земель вообще от нападений половцев.
Идет дальше. «Летопись 1187 года» - абсурд. У нас нет ни одной летописи, которая датировалась бы 12 веком – не дожили они до нашего времени. Самые древние из дошедших – 14-15 века. Об одной из них, так называемом Ипатьевском своде, в данном случае и идет речь.

Так вот, в этой летописи 15 века, в описании 1187 года и впрямь наличествует слово «Украина». Но в значении «пограничье» или в значении «страна»? Проверить на самом деле очень просто – летопись есть в сети и легко находится.

Давайте я процитирую, а вы уже сами делайте выводы – «государство» или «окраина». Слово встречается два раза, цитирую оба абзаца (правда, для чтения понадобятся шрифты»:

Пере;славль на носилицахъ . и тоу преставис; мс;ца април; . во . и;; дн;ь и положенъ бъ;с; во црк;ви ст;го Михаила . и плакашас; по немь вси Пере;славци . б; бо люб; дроужиноу . и злата не сбирашеть . им;ни; не щад;шеть . но да;шеть дроужин; . б; бо кн;зь добръ . и кр;покъ на рати . и моужьствомъ кр;пкомъ показа;с; . и вс;кими доброд;телми наполненъ . ; нем же Оукраина много постона ;

А вот второй:

б;шеть бо Дв;дъ при;лъ его к соб; . И еха и Смоленьска в борз; и при;хавшю же емоу ко Оукраин; Галичькои

Даже не владея умением читать летописи, нетрудно понять, что в первом случае речь идет о Переяславском, во втором – о Галицком княжествах. Тем, кто не знает, напоминаю – первое располагалось на южной границе Руси, второе - на западной.

Более того – я готов напомнить об упоминании слова «Украина» в одном из древнейших документов, дошедших до нас. Речь идет про «Слово святаго Григорья, како погани кланялися ідолом», которое некоторые исследователи относят к 12 веку. О чем этот документ (русский перевод греческого «Слова на Богоявление» Григория Богослова ) – понятно из названия.

Так вот там есть фраза: «но і ноне по украінам молятся ему».

Думаю, понятно, о каком значении этого слова идет речь?

Плохо то, что любой фальшак в истории страшно живуч. Хуже вампира – ни серебром его не возьмешь, ни осиновым колом. Для того, чтобы узнать правду, достаточно потратить час – но и завтра, и послезавтра, и через год ничего с ним не будет. Все равно раз за разом будет в сетевых дискуссиях всплывать этот аргумент: «Первое упоминание термина "Украина" - в летописи 1187 года, причем термин обозначает всю Южную Русь».http://vad-nes.livejournal.com/137546.html
 Не это главное. В словаре Даля есть четкое объяснение этого термина- пограничные земли. Така называются земли в Сибире, на Алтае... Пограничье. Важно о ком погрустит Украина, кстати, в Повести временных лет "погрустила".
Прошлое и будущее время. Одно событие - два круга Времен. Восьмерочка - знак бесконечности. Один кружок - прошлое. Другой кружок - будущее.Владимир Глебович

Карпов А. Ю.
Владимир Глебович (ум. 1187), сын великого князя Киевского Глеба Юрьевича (ум. 1171), внук Юрия Долгорукого (ум. 1157), князь Переяславский. Выдающийся полководец древней Руси.
Родился в 1157 или 1158 году. (Его крестильное имя — Епифаний — приведено лишь в "Истории Российской" В. Н. Татищева.) В первый раз упоминается в летописи под 1169 годом, в двенадцатилетнем возрасте, когда его отец, получивший в этом году киевское княжение (по воле своего старшего брата Андрея Боголюбского), посадил его на княжение в Переяславль Южный, где прежде княжил сам.
Летописи изображают Владимира Глебовича как идеального князя-воителя и полководца, отмечая его исключительную личную храбрость, мужество и физическую силу ("бяше же дерз и крепок к рати", по словам киевского летописца)
 Украина тужила по внуку Юрия Долгорукого - москалю! Найдите на карте Переяславское княжество не там ли сейчас полным ходом идет АТО? Не будут ли жители этого региона тужить о временах Януковича, как многие "тужат" о Сталине и проклинают Горбачева за развал станы. Лучше стало жить единицам, плохо - всем.
 И народ Россия так же нищенствует, как и на Украине. И нам нечего делить, кроме своих цепей и нищеты,как говорил Ильич. Мы все сидим в одной большой Жо. Первый из братьев славян, увидевший "свет в конце тоннеля", ногами заталкивает братьев поглубже в Жо. Ура! Свобода! Нас не сломить клятым москалям, от которых дерьмом за версту смердит! Даешь Европу. "Слава Евросоюзу!" - кричит Президент Порошенко, подписывая Соглашение об ассоциации.
А надо-то кричать иначе: "Слава Евросортиру!"
 А по мне, что в лоб, что по лбу - один черт каким образом оказаться в помойке через евроклозет или дырку в деревянной будке.
 В детстве помню мы орали: "Когда едешь на Кавказ - Солнце  светит в глаз. Возвращаешься в Европу, Солнце светит прямо в жо...!"
 Мы - славяне - не рабы, а внуки Сварога - дети Солнца. Поэтому, когда пойдем в Европу, то Отец наш небесный хорошего даст пинка - прямо в жо!
  Я наглухо задергиваю шторы, чтобы Аленушка не увидела за окном того, что вижу я. А вот и она пришла пожелать мне спокойной ночи.
  - Сказочник, а почему за окном тьма? - с тревогой спрашивает она у меня.
  Я успокаиваю Аленушку
  - Аленушка, это не Тьма, а школьная доска. Вот тебе цветные волшебные мелки. Нарисуй свой мир.
  - Я не уме?
  - Очень просто. Помнишь песенку:
Солнечный круг, небо вокруг?
   - Не-а!
   - Хорошо, я буду петь, а ты рисуй мелками, - сказал я и, етественно, не пел, а говорил:

Солнечный круг, небо вокруг - это рисунок мальчишки