понедельник, 19 января 2015 г.

«Перед судом истории», Василий Шульгин.



Необходимые пояснения к фильму: "Перед судом истории" https://www.youtube.com/watch?v=sKPUoLAc2G4 Васи́лий Вита́льевич Шульги́н (1 [13] января 1878[К 1], Киев — 15 февраля 1976, Владимир) — русский политический и общественный деятель, публицист. Из потомственных дворян Волынской губернии[1]. Депутат второй, третьей и четвёртой Государственных дум, принявший отречение из рук Николая II. Один из организаторов и идеологов Белого движения[2]. Русский националист и монархист.



Содержание

Молодые годы



В. Я. Шульгин


Дмитрий Иванович Пихно, отчим Шульгина
О детских годах Шульгина известно немного. Родился Василий в Васильев вечер 1 (13) января 1878 года в Киеве в семье историка Виталия Яковлевича Шульгина (1822—1878). Отец умер, когда мальчику ещё не было и года, а мать умерла от туберкулёза когда Василию ещё не было пяти лет. Мальчика воспитывал отчим, учёный-экономист Дмитрий Иванович Пихно, редактор газеты «Киевлянин» (сменил на этой должности отца Василия Шульгина), впоследствии — член Государственного Совета. С отчимом у Шульгина сложились тёплые, дружеские отношения[К 2].
Как впоследствии утверждал сам Шульгин, формирование его политических
взглядов и мировоззрения произошло под влиянием отчима, и до самой его
смерти на все политические события в стране Шульгин «смотрел его
глазами»[3]. Крёстным отцом Шульгина был профессор Университета Святого Владимира, впоследствии министр финансов Российской империи Н. Х. Бунге[4].


В 1895 году Шульгин окончил Вторую киевскую гимназию
с довольно посредственными оценками: в аттестате зрелости у него по
шести из одиннадцати предметов стояли «тройки», в частности, по русскому
языку, истории, латыни. В тот же год поступил в Киевский Императорский
университет святого Владимира для изучения права
на юридическом факультете. По окончании университета в 1900 году, по
тогдашнему увлечению техническими специальностями, поступил в Киевский политехнический институт на механическое отделение, но, проучившись всего один год, покинул его[5].
Негативное отношение к революционным идеям сформировалось у него ещё в
университете, когда он постоянно становился очевидцем беспорядков,
организованных революционно настроенными студентами. Тогда же
сформировались его политические взгляды. Сам Шульгин в зрелые годы так
вспоминал об этом времени: «Антисемитом я стал на последнем курсе
университета. И в этот же день, и по тем же причинам я стал „правым“,
„консерватором“, „националистом“, „белым“, ну словом тем, что я есть
сейчас…».[6]


Шульгин был очень эрудированным человеком, знал несколько иностранных
языков, играл на гитаре, фортепиано и скрипке. В сорок лет стал вегетарианцем[7].


Шульгин прошёл обычную для призывника, имеющего законченное среднее образование, одногодичную срочную службу в армии (3-я сапёрная бригада) и в 1902 году был уволен в запас в стандартном для такого призыва чине прапорщика запаса полевых инженерных войск. После, уже «состоявшимся» семейным человеком — мужем и отцом, он уехал в Волынскую губернию и занялся сельским хозяйством (сначала в селе Агатовка Буринской волости Острожского уезда, а с 1905 года поселился в семейном 300-десятинном имении Курганы, где проживал до 1907 года — до начала своей политической деятельности, которая потребовала его присутствия в Петербурге[8][9]). Шульгин со своим отчимом занимались зерновой торговлей. Они владели рядом мельниц, в том числе «огромной вальцевой мельницей»,
на которых мололи пшеницу как собственную, так и окрестных крестьян,
продавая на зерновом рынке уже не просто зерно, а переработанный продукт
— муку.[10] Попутно Шульгин занимался написанием романа «Приключения князя Яноша Воронецкого»[К 3] и земскими делами — его назначили «попечителем по пожарно-страховым делам». Он стал также почётным мировым судьёй и земским гласным Острожского уезда.


Такая жизнь продолжалась вплоть до 1905 года, когда в сентябре он был призван на Русско-японскую войну,
которая закончилась, прежде чем Шульгин добрался до фронта; однако он
продолжал служить с сентября по декабрь 1905 года младшим офицером в
14-м сапёрном батальоне в Киеве. После опубликования Манифеста 17 октября 1905 года в Киеве начались волнения, и Шульгин вместе со своими солдатами принимал участие в усмирении еврейских погромов[11]. Отчим принял Шульгина журналистом в свою газету, где под влиянием революционных событий 1905 года[12] Шульгин начал печатать свои статьи (с сентября 1913 года Шульгин стал редактором этой газеты[11][13]). Талант Шульгина-публициста был отмечен как современниками, так и исследователями его наследия[4][12][14][15][16]. Шульгин был очень плодовит — в доэмигрантский период его статьи появлялись каждые два — три дня, а то и ежедневно[12].


Тогда же Шульгин вступил в Союз русского народа (СРН) и являлся почётным председателем отделения Острожского уезда, а затем и в Русский народный союз имени Михаила Архангела, так как посчитал его лидера В. М. Пуришкевича более энергичным, чем лидер СРН А. И. Дубровин.[3]
Однако настоящим черносотенцем Шульгин не был, так как был сторонником
парламентаризма, в то время как СРН был принципиальным противником
Государственной думы, отстаивая идеи традиционного самодержавия.[17]


В Думе

См. также: Политические взгляды Василия Шульгина и Дело Бейлиса


В. В. Шульгин — кандидат в депутаты III Думы
Твой голос тих, и вид твой робок,

Но чёрт сидит в тебе, Шульгин.

Бикфордов шнур ты тех коробок,

Где заключён пироксилин.


Эпиграмма В. М. Пуришкевича

на В. В. Шульгина[14]


На своих первых выборах — во II Думу — Шульгин проявил себя умелым агитатором. Он избирался как помещик от Волынской губернии сначала во II, а позже в III и IV Думы, где был одним из лидеров фракции «правых», а затем умеренной партии русских националистов — Всероссийского национального союза и солидарной с ВНС организации — Киевского клуба русских националистов[18].


C течением времени Шульгин от правого фланга (II Дума) переходил на
всё более умеренные позиции, постепенно сближаясь с центром в лице октябристов (III Дума), а затем и кадетов
(IV Дума). Историк Д. И. Бабков полагал, что такое изменение позиций
Шульгина было обусловлено прежде всего безоговорочным желанием довести
Россию до победы в войне, поэтому он, оставаясь правым и монархистом,
готов был идти на союз с теми силами, которые провозгласили лозунг
«война до победного конца». По мнению Бабкова, Шульгин полагал, что ни
правые, ни царское правительство довести страну до победы не смогут.[19]


Менялось у Шульгина и отношение к думской работе. Шульгин вспоминал,
что в детстве он «…ненавидел Парламент». Схожее отношение было у
Шульгина и ко Второй Думе, депутатом которой он был выбран спонтанно и
вопреки собственному желанию: «когда один что-то говорит, потом другой
что-то говорит, а потом все вместе что-то кричат, хотя бы и грозя
кулаками, и покричавши разойдутся пить пиво, какая же это „борьба“ в
самом деле? Мне делалось скучно и противно — до тошноты». Но уже во
время работы III Думы он «втянулся» в парламентскую работу. В бытность
депутатом IV Думы он писал в письме своей сестре Л. В. Могилевской в
1915 году: «Не думайте, что мы не работаем. Государственная Дума делает
всё, что может; поддерживайте её всеми силами — в ней жизнь», а в апреле
1917 года, когда в результате революции Россия вообще осталась без
представительного органа, Шульгин писал: «мыслить Россию без народного
представительства… не решится ни один фанатик».[20]


Шульгин был великолепным оратором. Выступая в Думе, Шульгин говорил
негромко и вежливо, всегда оставаясь спокойным и иронично парируя выпады
противников, за что получил прозвище «очковая змея». Советский
публицист Д. Заславский
такими словами описывал отношение к Шульгину его думских оппонентов:
«Его ненавидели больше, чем Пуришкевича, больше, чем Крупенского,
Замысловского и других думских черносотенцев и скандалистов»[21]. Сам же Шульгин позднее вспоминал о своих думских выступлениях[21]:


Я как-то был в бою. Страшно? Нет… Страшно говорить в
Государственной Думе… Почему? Не знаю… Может быть, потому что слушает
вся Россия…
— Шульгин В. В. Дни
Шульгин писал стихи и в думский период удачно состязался в
политическом стихотворстве с В. М. Пуришкевичем, мастером политической пародии
и эпиграммы. Стихотворение В. В. Шульгина «Пал богатырь. На пир
кровавый» стало поэтическим эпиграфом издававшейся Пуришкевичем «Книги русской скорби»[14]. Сам же Шульгин входил в редакционную комиссию этого издания.[17]




Зал заседаний Государственной думы. Сюда, как вспоминал Шульгин, он любил приходить вечером и размышлять в одиночестве
Во II и III Думах Шульгин поддерживал правительство П. А. Столыпина как в реформах, так и в курсе на подавление революционного движения, включая введение военно-полевых судов. Несколько раз его принимал Николай II.


С началом Первой мировой войны Шульгин ушёл добровольцем на Юго-Западный фронт прапорщиком 166-го Ровненского пехотного полка. Весной 1915 года, практически сразу же после прибытия в действующую армию, был ранен в атаке под Перемышлем.
Ранение было таким, что о дальнейшей службе в армии речь уже не шла.
Впоследствии заведовал фронтовым питательно-перевязочным пунктом,
организованным на средства земских организаций (Санитарный отряд
Юго-Западной земской организации). На время проведения думских сессий,
как депутат Думы, имел возможность уезжать из отряда в столицу на их
заседания. Он был потрясён ужасной организацией и снабжением армии. Был
членом Особого совещания по обороне.


В 1915 году он неожиданно выступил против ареста и осуждения по уголовной статье, несмотря на депутатскую неприкосновенность, социал-демократических депутатов Думы, назвав это «крупной государственной ошибкой». 13 (26) августа 1915 года он вышел из думской фракции националистов и совместно с В. А. Бобринским образовал «Прогрессивную группу националистов», став товарищем председателя фракции, однако из-за частых разъездов Бобринского фактически возглавил группу[22]. Вместе со многими депутатами Думы (от крайне правых до октябристов и кадетов) участвовал в создании Прогрессивного блока,
в котором видел союз «консервативной и либеральной части общества», и
вошёл в состав его руководства, сблизившись со своими бывшими
политическими противниками. Известность получила речь Шульгина 3 (16) ноября 1916 года, ставшая своеобразным продолжением прозвучавшего двумя днями ранее выступления лидера кадетов П. Н. Милюкова.
В ней Шульгин выразил сомнение, что правительство способно довести
Россию до победы, а потому призывал «бороться с этой властью до тех пор,
пока она не уйдёт». В своём выступлении на последнем заседании Думы 15 (28) февраля 1917 года Шульгин назвал царя противником всего того, «что, как воздух, необходимо стране».[19]


Русские революции 1917 года



Шульгин в составе Комитета Государственной думы

События в Петрограде 26—28 февраля

Без восторга встретил Шульгин Февральскую революцию[23]. Он писал[24][25]:


С первого же мгновения … отвращение залило мою душу, и с тех пор не
оставляло меня во всю длительность «великой» русской революции.
Бесконечная струя человеческого водопровода бросала в Думу всё новые и
новые лица… Но сколько их ни было — у всех было одно лицо:
гнусно-животно-тупое или гнусно-дьявольски-злобное… Боже, как это было
гадко!… Так гадко, что, стиснув зубы, я чувствовал в себе одно
тоскующее, бессильное и потому ещё более злобное бешенство…

Пулемётов!

Пулемётов — вот чего мне хотелось. Ибо я чувствовал, что только язык
пулемётов доступен уличной толпе и что только он, свинец, может загнать
обратно в его берлогу вырвавшегося на свободу страшного зверя…

Увы — этот зверь был… его величество русский народ…


— Шульгин В. В. Дни.
Эти «пулемёты» в последующем станут в некотором роде крылатыми словами.
Отголосок неприятия петроградских улиц революционных дней сквозил и в
более позднем её описании в фильме «Перед судом истории» (1965).
Восставшие петроградцы, по свидетельству Шульгина-кинохроникёра,
предстают как «сплошная беспорядочная толпа, серо-рыжая солдатня и
черноватая рабочеподобная масса». Историк Олег Будницкий,
однако, полагал, что Шульгин рассматривал происходившее в те дни в
Петрограде как «меньшее зло» в сравнении с непопулярным режимом,
неспособным вести войну, а столь категорично-отрицательное описание
революционной толпы приписывал оценкам, сформировавшимся у Шульгина в
ходе последующих событий[23].


27 февраля (12 марта) 1917 года Шульгин был избран в состав Временного комитета Государственной думы (ВКГД). 28 февраля (13 марта) 1917 года на автомобиле под красным флагом Шульгин поехал «брать Бастилию» — в Петропавловскую крепость, чтобы убедить её офицеров перейти на сторону революции. В ходе переговоров с комендантом крепости генералом В. Н. Никитиным
ему удалось уговорить его не предпринимать враждебных действий против
новой власти и подчиниться ВКГД. По его же распоряжению были выпущены
арестованные накануне 19 солдат-павловцев.
Шульгин выступил перед гарнизоном крепости, рассказав о происходящих в
Петрограде событиях и призвав солдат соблюдать дисциплину. Толпа
кричала: «Ура товарищу Шульгину!» Историк А. Б. Николаев отметил, что именно после речи Шульгина в крепости начались беспорядки.[26]


По информации Д. И. Бабкова и С. Ю. Рыбаса, Шульгин в первые дни революции на один день возглавил Петроградское телеграфное агентство,
намереваясь стать таким образом «министром пропаганды» во Временном
правительстве. Другие историки, впрочем, сообщали, что не могли найти
подтверждения этому факту[4].
Шульгин незамедлительно воспользовался своим назначением в ПТА,
разослав по трёмстам адресам свою статью с оценкой сложившейся в России
ситуации, которую напечатали многие провинциальные газеты[12].
В своих поздних воспоминаниях Шульгин писал, что текст этого циркуляра
был выдержан в тонах, слишком консервативных для того момента — идея
статьи сводилась к тому, что Романовы честно и самоотверженно 300 лет
служили России, но вот общественная обстановка изменилась и царь
добровольно передал бразды правления Временному правительству, которое
продолжит нести эту тяжкую вахту на благо родины. Многим соратникам
Шульгина статья не понравилась своим «монархизмом», и ему пришлось
оставить только накануне полученный пост[27].


Отречение Николая II



Императорский вагон-салон, где Шульгин 2 марта 1917 года принял отречение Николая II
Основная статья: Отречение Николая II
2 (15) марта 1917 года Шульгин вместе с А. И. Гучковым был направлен ВКГД в Псков
для переговоров с Николаем II об отречении. Экстренный поезд состоял из
паровоза и одного вагона, в котором ехало семь пассажиров — Гучков,
Шульгин и пятеро солдат охраны с красными бантами на шинелях. Шульгин
присутствовал при подписании Николаем II манифеста об отречении от
трона, поскольку, как и многие представители высших слоёв общества,
считал выходом из ситуации конституционную монархию во главе c Алексеем Николаевичем (при регентстве дяди — брата царя великого князя Михаила Александровича).


Внешний вид Шульгина и Гучкова, которые явились к царю в пиджаках,
четыре дня не мытые и не бритые, при этом Василий Витальевич отмечал,
что сам был, «с лицом каторжанина, выпущенного из только-что сожжённых
тюрем», вызвал гнев свиты, из-за чего между Шульгиным и крайними
монархистами возникла вражда, длившаяся долгие годы. Когда Гучков с
Шульгиным вышли из вагона Николая II, к Шульгину подошёл кто-то из
царской свиты и произнёс: «Вот что, Шульгин, что там будет когда-нибудь,
кто знает. Но этого „пиджачка“ мы вам не забудем…». Графиня Брасова
писала, что Шульгин «нарочно не брился …и …надел самый грязный пиджак…
когда ехал к Царю, чтобы резче подчеркнуть своё издевательство над ним».[28]


На следующий день, 3 (16) марта 1917 года, Шульгин присутствовал при отказе Михаила Александровича от престола:
как и большинство присутствовавших, уговаривал его не принимать
верховную власть (только Милюков и Гучков настаивали на том, что Михаил
должен вступить на престол), отмечая, что в Петрограде не было силы, на
которую Михаил мог бы опереться, составлял и редактировал его акт
отречения.


Весна 1917 года. В Петрограде



Свидетели отречения: барон Фредерикс, генерал Н. В. Рузский, В. В. Шульгин, А. И. Гучков, дворцовый комендант В. Н. Воейков, Николай II. Государственный исторический музей
Отказавшись войти во Временное правительство,
Шульгин тем не менее всю весну и начало лета 1917 года оставался в
Петрограде, всячески стараясь поддержать Временное правительство,
которое желал видеть сильным, и ни при каких условиях не признавая
второй центр власти, возникший самочинно, — Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов,
так как его деятельность была направлена на подрыв дисциплины в армии и
прекращение войны. Постепенно он разочаровывался в революции, в
совершении которой принимал личное участие — на совещании депутатов
Государственной думы всех четырёх созывов, проходившем 27 апреля (9 мая) 1917 года
он произнёс: «Нам от этой революции не отречься, мы с ней связались, мы
с ней спаялись и несём за неё моральную ответственность». Он всё более
приходил к убеждению, что революция идёт неверным путём, что реальные
«завоевания революции» — пресловутые «свободы» — привели к развалу армии
и двоевластию и выгодны только большевикам и Германии. Поэтому его не пугали перспективы утраты этих свобод — Шульгин писал в этот период: «Забудем пока о политической свободе. <…> Сейчас в опасности само существование России»[29].


Принял Шульгин участие и в набиравшем популярность в начале лета 1917 года «ударничестве» — 23 июня (6 июля) 1917 года он и ещё несколько бывших депутатов Государственной думы подали заявление Верховному главнокомандующему
в котором был представлен план по вербовке, снаряжению и обучению
добровольцев: «Мы нижеподписавшиеся приняли решение поступить
добровольцами в Действующую армию, полагаем, что этот наш шаг … может
быть использован для привлечения некоторого, кроме нас, числа
добровольцев. … ходатайствуем разрешить нам нижеследующее: 1) Открыть
запись в добровольческий отряд… 2) Приступить немедленно к обучению
записанных добровольцев».[30]


Лето 1917 года. Киев

Логотип Викитеки
Разочаровавшись во Временном правительстве из-за неспособности покончить с двоевластием даже после июльского кризиса и попустительства украинскому сепаратизму, Шульгин 6 (19) июля 1917 года
уехал из Петрограда в Киев, где началась подготовка к выборам в
Городскую думу, и занялся формированием Внепартийного блока русских
избирателей, который и возглавил. Блок шёл на выборы с лозунгами
сохранения тесных связей между Мало- и Великороссией, сохранения частной собственности и за продолжение войны с Центральными державами. Выборы состоялись 23 июля (5 августа) 1917 года, и Список № 3[К 4] сумел набрать 14% голосов и занять третье место в Городской думе[К 5]. Шульгин также организовал акцию протеста[К 6] «против насильственной украинизации
Южной Руси». Организована она была таким образом: всем подписчикам
«Киевлянина» вместе с экземпляром газеты была разослана листовка с
текстом обращения. Было предложено, в случае согласия с текстом
листовки, подписать её и вернуть в редакцию.[31]
Так к акции присоединилось около 15 тысяч киевлян, некоторые высшие
учебные заведения, общественные организации и даже воинские части.[32]


30 августа (12 сентября) 1917 года Шульгин был арестован как «корниловец»[12][К 7] по постановлению Комитета по охране революции в городе Киеве, но уже 2 (15) сентября 1917 года комитет был распущен, а Шульгин — освобождён. Газета «Киевлянин» в тот же период была закрыта.[33] На выборах в Учредительное собрание его кандидатура была выдвинута монархическим союзом Южного берега Крыма. Под председательством Шульгина 17 (30) октября 1917 года в Киеве состоялся съезд русских избирателей Киевской губернии,
принявший наказ, в котором было сказано, что одной из главнейших задач
Учредительного собрания должно быть создание твёрдой государственной
власти.


Шульгин резко осудил провозглашение А. Ф. Керенским 1 (14) сентября 1917 года «Российской республики»,
считая, что вопрос о будущем государственном устройстве может и должно
решать только Учредительное собрание. Когда было объявлено о созыве Предпарламента, Совет общественных деятелей избрал Шульгина своим представителем, однако тот отказался от такой «чести».


Московское государственное совещание

См. также: Государственное совещание в Москве и Корниловское выступление
В начале августа 1917 года Шульгин прибыл в Москву, чтобы принять участие в Совещании общественных деятелей и в Государственном совещании, войдя в состав бюро по организации общественных сил. 14 (27) августа 1917 года выступил с яркой речью против выборных комитетов в армии, отмены смертной казни
(«демократия, которая не понимает, что управляться выборным
коллективами во время страшной войны — это значит вести себя на верную
гибель — обречена») и автономии Украины[4], потребовав для Временного правительства власти «сильной и неограниченной», фактически — военной диктатуры,
которая нужна была бы для того, чтобы правительство смогло заключить
«честный мир в согласии с союзниками» и, «обеспечив безопасность
личности и имущества», довести страну до выборов в Учредительное
Собрание.[34]


В это же время он призывал обратить внимание на положение культуры,
его беспокоила стремительная деградация русского общества. Шульгин
писал, что в революционные времена ненависть к прошлому заставляет новых
лидеров поносить в прошлом всё, в том числе собственную историю и
культуру, поэтому русской культуре, по мнению Шульгина, грозила
серьёзная опасность.[30]


Известно, что в день завершения совещания Шульгин поехал на извозчике в подмосковное имение В. А. Маклакова.
Цель поездки, с учётом того, что дорога в оба конца из Москвы занимала
пять часов, а сам Шульгин только виделся с Маклаковым в ходе Совещания,
должна быть важной. Однако ни в каких воспоминаниях и книгах Шульгина
нет даже упоминания об этой поездке и её целях. Возможно, свет на цели
поездки пролил мемуар А. В. Тырковой,
которая записала о разговоре, состоявшемся между ней и Маклаковым в
июне 1950 года. Маклаков рассказал, что сразу по окончанию
Государственного совещания Л. Г. Корнилов
собрал ряд общественных деятелей («человек 15»), среди которых кроме
самого Маклакова присутствовали «Милюков, Родзянко, Шульгин», и
спрашивал поддержат ли они его в случае, если он попытается свергнуть
Временное правительство. Собравшиеся такую поддержку обещали. Если эти
сведения верны, то получается, что Шульгин был знаком с планами
корниловского выступления непосредственно от самого Корнилова и
поддержал их.[35]


Приход большевиков к власти

В ноябре 1917 года Шульгин прибыл в Новочеркасск и под № 29 записался военнослужащим в «Алексеевскую организацию». Шульгин намеревался начать выпуск газеты «Киевлянин», закрытой властями УНР, на территории Дона, но войсковые атаманы просили повременить с этим, так как из-за колебаний казаков прямолинейность политического курса «Киевлянина» могла только навредить. Генерал М. В. Алексеев
говорил Шульгину: «Я прошу вас и приказываю вернуться в Киев и держать
„Киевлянин“ до последней возможности… и — присылайте нам офицеров».
Шульгин уехал в Киев[4].


Выборы депутатов во Всероссийское Учредительное собрание должны были
пройти в Малороссии 26—28 ноября (9—11 декабря). Внепартийный блок
русских избирателей во главе с Шульгиным пошёл на выборы с прежними
лозунгами, добавив требование «прекращения социалистических опытов». В
этот раз борьба была нелёгкой и неравной — во время попытки большевиков
захватить власть в Киеве сначала Центральная рада, а затем Совет рабочих и солдатских депутатов реквизировали
типографию «Киевлянина». Блок Шульгина (Список № 8) остался без
возможности вести предвыборную борьбу. Издание газеты смогли возобновить
только 18 ноября (1 декабря) 1917 года.
Но и в этих условиях блок Шульгина по Киеву смог получить второй
результат — за него проголосовало 36 268 человек (20,5 % голосов, тогда
как за социалистов всех оттенков — 25,6%, за большевиков — 16,8%).
Однако по всему Киевскому избирательному округу
блок набрал всего лишь 48 758 голосов (социалисты — более миллиона,
большевики — 90 тысяч). В Учредительное собрание блок Шульгина не
прошёл.[36]


Захват власти на Украине Центральной радой Шульгин назвал «украинской
оккупацией…» края, «преддверием оккупации австрийской». Тогда же прошли
выборы в Украинское Учредительное собрание,
которое так никогда и не было созвано. Блок Шульгина шёл на выборы,
чтобы заявить, кроме упомянутых выше лозунгов, что «русские люди…
останутся верными России до конца». Интерес избирателей был ниже, чем к
всероссийским выборам. Блоку Шульгина, который выдвинул своих кандидатов
во всех малороссийских губерниях и городе Киеве, удалось достичь
крупной победы — на киевских выборах блок опередил как самих украинцев,
так и большевиков, а Шульгин стал единственным представителем от города
Киева, избранным в Украинское Учредительное собрание.


После занятия Киева советскими отрядами М. А. Муравьёва в январе 1918 года Шульгин был арестован, но перед уходом большевиков из Киева освобождён. Впоследствии, на допросе в Лубянке, он объяснил своё освобождение так: «У меня создалось впечатление, что к моему освобождению имел отношение Пятаков»[К 8]. Исследователи полагали, что заслуга в освобождении принадлежала городской думе[4]
— «некто Гинзбург, гласный городской Думы» и адвокат Соломон
Ахманицкий, левый эсер, организовавший псевдо-«трибунал» из
адвокатов-евреев, «решениями» которого освобождали арестованных; и
обращали внимание, что освободителями антисемита-Шульгина стали киевские
евреи.[37]
Автор: на

Комментариев нет:

Отправить комментарий

Подписаться на: Комментарии к сообщению (Atom)